Искрящийся белизной шейный платок, словно морская пена, подпирал его подбородок. Но не эта деталь его наряда и не бриджи из черного шелка, перехваченные чуть ниже колен пряжками с крупными бриллиантами, не поза его, напоминающая о властителях Востока, — не это привлекало к нему внимание.
От него исходило ощущение превосходства над всеми живущими на земле существами, и Иоланда тотчас же почувствовала себя ничтожным червяком, которого он мог при желании попирать ногами.
Глаза его были полуприкрыты, на губах ей чудилась презрительная усмешка… Он был так расслаблен и ленив, что казалось, будто бы он дремлет, но в нем таилась энергия спящего льва. Так подумала Иоланда, хотя ей до сих пор не приходилось в жизни видеть ни львов, ни тем более — настоящих герцогов.
Когда Габриэль Дюпре ступила в гостиную с таким видом, будто она вышла на сцену, герцогу все-таки пришлось слегка приподнять веки, чтобы увидеть ее соблазнительную и великолепную наготу.
По мнению Иоланды, актриса добилась нужного эффекта. Все-таки в глазах герцога загорелась искорка удивления.
С нежным возгласом искренней радости, хотя, как показалось Иоланде, весьма искусно разыгрываемой, Габриэль Дюпре устремилась навстречу мужчине.
— Мой дорогой, простишь ли ты меня за то, что я заставила тебя ждать? Мне не терпелось увидеть тебя, потому что каждая секунда, проведенная с тобой, для меня является истинной драгоценностью. Но меня настолько измучило это ужасное путешествие, что потребовалось время, чтобы прийти в себя.
Габриэль приблизилась к герцогу, который, казалось, с трудом заставил себя пошевелиться. Он приподнял ее протянутую руку двумя пальцами и поднес к губам.
— Ты выглядишь бесподобно, — сказал он. — Надеюсь, именно это ты и хотела от меня услышать.
Он говорил на превосходном французском, причем с акцентом истинного парижанина.
— Я счастлива это слышать, если ты говоришь искренне, — откликнулась Габриэль Дюпре. — Всегда говори мне правду и не бойся огорчить меня. Я готова слушать от тебя любые слова, а не только комплименты.
— С тобой я всегда откровенен, — отозвался герцог.
Он снова приложился губами к ее ручке, и во время этого галантного действия Иоланде почудилось, что полузакрытые глаза герцога устремились в ее сторону.
Их взгляды встретились, но девушке, разумеется, не верилось, что она могла привлечь к себе внимание, когда рядом с герцогом находилась такая красавица, как Габриэль Дюпре.
На всякий случай она сделала вежливый реверанс и, пятясь, отступила за дверь, которую тут же прикрыла за собой. Находясь в некоторой растерянности, она принялась наводить порядок в спальне.
Первым делом Иоланда убрала драгоценности и заперла шкатулку, потом, дернув за шнур колокольчика, вызвала гостиничную служанку, чтобы та опорожнила ванну. После этого она набралась решимости отправиться на поиски Питера.
Она рассчитывала, что у нее будет достаточно свободного времени, так как ужин наверняка затянется надолго, а мадемуазель Дюпре вряд ли понадобится помощь в раздевании, прежде чем лечь в постель. На ней и так почти ничего не было одето.
Однако, помня, как горничная ее матушки Аннет всегда ждала свою хозяйку перед отходом ко сну, Иоланда примерно рассчитала время, когда ей придется возвратиться в спальню, чтобы встретить мадемуазель Дюпре.
Убедившись, что в покоях актрисы наведен порядок, она торопливо направилась на второй этаж. Со вздохом облегчения Иоланда увидела, что Питер находится в номере и отдыхает на кровати.
— Вот и ты наконец! — воскликнул он, когда она вошла. — Я уж думал, что ты никогда не придешь.
— Меня задержала моя хозяйка, — объяснила Иоланда. — Питер, мне столько всего хочется рассказать тебе. Ты даже представить себе не можешь, какие это удивительные люди: мадемуазель Дюпре и сам герцог.
— Почему же? Я очень даже хорошо представляю себе, каковы они, — усмехнулся Питер. — Но пока еще ты только полюбовалась на корочку пирога и не попробовала его начинку. Кстати, о пироге. Мы когда-нибудь поедим или ты собираешься уморить меня с голоду? Кажется, я уже готов съесть собственный палец.
— Я рада, что у тебя разгорелся аппетит, — улыбнулась Иоланда. — Но не знаю, каким способом его утолить.
— Зато я знаю. Я все разузнал, пока ты обхаживала свою хозяйку. — В голосе Питера появилась самоуверенность, и это обрадовало Иоланду.
— И какие же секреты ты открыл? — спросила она.
— Я выяснил у мистера Хартли, что мы можем кушать в столовой для прислуги и все, что мы съедим, будет записано на герцогский счет.
— Потрясающе! — воскликнула Иоланда.
— Кстати, ты знаешь, кто он такой?
— О ком ты спрашиваешь? О герцоге?
— О ком же еще?
— Герцог и есть герцог. Он, естественно, мне не представился.
— Это герцог Илкстон! Тебе это имя что-нибудь говорит, сестричка?
— Кажется, я что-то читала о нем в газетах.
— Уверен, что ты читала о нем неоднократно! Без всякого сомнения, он самая значительная персона из всех герцогов Великобритании. Разве только члены королевской фамилии превосходят его по богатству и влиянию. Ну и, конечно, сам король.
— Тогда, конечно, я должна была что-то слышать о нем… — Тут глаза девушки испуганно расширились. — А может быть, и он слышал о нас? И тогда мы будем разоблачены.
Питер сразу же успокоил ее.
— Для Илкстона мы лишь червяки, которых, в лучшем случае, насаживают на крючок при ловле рыбы на удочку. Тебе нечего об этом беспокоиться. О нас он никогда не слышал и не услышит. Давай спустимся вниз, поужинаем, и я расскажу тебе за едой все, что сам знаю о нем.
Они легко нашли столовую для прислуги, и хотя этот зал не отличался роскошью обстановки, как ресторан отеля, в нем было вполне уютно.
Большинство слуг ели за одним длинным столом, занимающим середину комнаты, но для прислуги герцога из уважения к их хозяину были выделены отдельные маленькие столики.
Мистер Хартли уже успел представить Питера как нового служащего его светлости, и Иоланда познакомилась с другими верховыми слугами, сопровождающими карету герцога. Она поняла, что слуги приняли их с Питером за французов и поэтому сохраняют сдержанность в общении с ними.
Покончив с едой, они вскоре удалились, и брат с сестрой остались наедине.
— Мы, конечно, можем говорить с ними по-английски, но все же постараемся изобразить, что мы французы, — предложила она.
Питер кивнул.
— Я уже общался с ними, стараясь говорить с жутким французским акцентом. Я объяснил им, что прожил в Англии несколько лет, но теперь соскучился по родине, по яблочному сидру и виноградному вину. Эти парни очень приятные собеседники, и я с ними уже распил пару бутылок.
