Аруна повернулась к детям и велела им прогуляться по двору. Джамхад и Матана безропотно встали и пошли разглядывать статуи и разноцветные колонны храмового портика.
– Я в полной мере познала власть бога после того, как ты обратился к Амону с тайной молитвой и я тебе отдалась. С тех пор я ни минуты не сомневалась в силе твоего бога и поклялась, что посвящу своего сына Амону, – смиренно промолвила женщина и посмотрела в глаза Хирама. – Прости, что напоминаю о том, о чем ты, возможно, не хочешь вспоминать, но именно с этого момента началась моя новая жизнь.
Жрецу показалось, будто земля накренилась и он не чует под собой ног. Нахлынувшие чувства были столь невыносимы, что Хирам не знал, как с ними справиться. Жрец Амона прикусил губу, и от боли его сознание прояснилось. Джамхад… его сын. С этим нельзя спорить, этого нельзя исправить, это можно только принять. А у Джаира, стало быть, нет родного ребенка? От волнения Хирам так растерялся, что забыл про Хафру. Забыл еще и потому, что привык воспринимать мальчика как родного.
– Твой муж знает? – прошептал Хирам.
– Нет. И он не должен узнать, – твердо произнесла женщина.
– Он отпустил тебя сюда?
– Да. Я давно поняла, что Джамхада нужно отвезти в Фивы и оставить в храме Амона. Мне удалось внушить это Джаиру. – Тут голос Аруны дрогнул, и она прошептала: – Скажи, как часто я смогу видеться со своим сыном?
– Мальчиков отпускают домой четыре раза в год, во время основных праздников. Ты сможешь приезжать и забирать Джамхада, – ответил Хирам и добавил: – Но для начала его должны принять в школу при Доме Жизни.
– Ты мне поможешь?
– Постараюсь, – сдержанно пообещал жрец.
Он сразу решил, что примет в этом деле ровно столько участия, сколько велят ему долг и совесть. Он никогда не хотел ребенка от Аруны, и потом, кроме Хафры, у него есть собственный сын. И если Хафра станет воином, то мальчик, рожденный Нирой, сделается наследником его знаний и когда-нибудь займет его пост.
Хирам провел Аруну и ее детей по территории храма и показал им все, что, по его мнению, стоило увидеть. Джамхад живо откликался на происходящее. Это был смышленый, серьезный мальчик; вместе с тем в его душе тлел мятежный огонь, огонь, который он унаследовал от своей матери. Хирам невольно подумал о том воспитании, которое Джамхад мог получить у Аруны и того человека, которого он считал своим отцом.
Потом они отправились к жрецу, решавшему, можно ли принять того или иного ребенка в школу при Доме Жизни. Сначала с ним поговорил Хирам, а потом Аруна. Женщина показала бумаги, свидетельствующие, что Джамхад – сын человека, который преданно служит фараону.
Аруна излагала мысли кратко, уверенно, четко, и Хирам был вынужден признать, что она все-таки изменилась: говорила и вела себя как серьезная женщина, супруга уважаемого человека. Его посетила неожиданная мысль: несмотря на то что войны, которые ведет Тутмос, несут разрушения и гибель людей, египтяне дают покоренным народам богатые знания и великую культуру, которая существует уже несколько веков и будет существовать вечно.
Джамхад был чужестранцем, потому его приняли в школу только благодаря поручительству Хирама, – тот обещал присматривать за мальчиком и помогать ему в учебе.
Когда они вышли во двор, Аруна неожиданно повернулась, положила руки на плечи Хирама и посмотрела ему в глаза. Мужчина вздрогнул, ощутив, как по телу разлилась горячая волна. О да, эта женщина обладала все той же силой, однако если прежде эта сила была похожа на воду, дико бурлящую в кипящем котле, то теперь напоминала мощное, ровное течение реки, стремящейся к далекой, но верной цели.
– Спасибо, – сказала Аруна, потом склонилась над сыном и ласково заговорила о чем-то на своем языке.
Мальчик согласно кивал, хотя в его глазах таилась грусть. Хирам вспомнил себя, вспомнил, как отец привез его в Фивы из далекой деревушки и оставил в храме – маленького, одинокого, растерянного и… очень мужественного. Сердце Хирама смягчилось, и он хотел что-то сказать, как вдруг заметил Хафру, который вприпрыжку бежал навстречу отцу.
Жрец бессильно опустил веки. О нет! Хотя… почему нет?
– Это мой старший сын, – сказал он, когда мальчик приблизился. – Он тоже учится в школе.
– Нас отпустили пораньше, – заявил Хафра, обращаясь к отцу.
В черных глазах мальчугана плясали озорные искорки, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, не в силах устоять на месте, его смуглые руки неловко сжимали глиняные таблички, вот-вот готовые выскользнуть и разбиться вдребезги. Зато эти руки уверенно натягивали лук и ловко держали кинжал.
– Моего сына нельзя назвать прилежным учеником, но я его очень люблю, – с улыбкой произнес Хирам и потрепал волосы мальчика. – Беги домой! Передай матери, что я скоро приду.
– Твой сын? – недоверчиво прошептала Аруна, когда Хафра скрылся из виду. – Твоя жена египтянка?
– Да.
– Тогда почему он похож на…
– Если ты колдунья и умеешь читать мысли, ты должна знать ответ на этот вопрос! – жестко перебил ее Хирам.
– Для этого необязательно читать мысли, достаточно иметь глаза, – пробормотала женщина. – Джаир говорил мне про девушку, которая помогла ему убежать…
– Да, это была Нира, на которой я позже женился.
Аруна прижала руки к сердцу, и у нее вырвалось:
– Этот ребенок должен был родиться у меня!
Хирам усмехнулся.
– Согласись, что нам поздно совершать обмен. И потом, разве ты была несчастна оттого, что все сложилось так, как сложилось?
– Я несчастна сейчас, когда расстаюсь со своим сыном!
По лицу Аруны потекли слезы. Кажется, Хирам еще не видел ее плачущей. Дети, по-видимому, тоже, потому что Матана взволнованно сжала руку матери, а потом принялась ласково гладить ее плечо, а губы Джамхада изогнулись подковкой: он тоже готов был заплакать.
– Нет, – сказала женщина и вытерла слезы, – я не должна горевать. Я счастлива. – И добавила: – Главное, чтобы правду знали только ты и я.
Возвращаясь домой на закате, Хирам любовался городом, преображенным светом заходящего солнца. Казалось, белые стены домов, храмов, дворцов сочатся кровью. Пройдет немного времени, и на пылающий мрамор, известняк и гранит ляжет прохладный лунный свет. Небо станет похожим на черный бархат, а падающие звезды будут оставлять на его поверхности длинные серебристые дорожки.
Аруна и ее дочь уехали на родину. Проводив ту, что некогда внесла в его жизнь столько хаоса и сомнений, жрец Амона испытал невольное облегчение. Хирам отвел Джамхада в помещение, где тому отныне предстояло жить, и, успокоенный, отправился домой, где его ждали жена и дети. Хотя Хирам прекрасно знал, что только боги находятся за пределами времени, только для них будущее и прошлое одинаковы, сейчас ему не хотелось ни вспоминать о том, что было, ни думать о том, что будет.
