– Это потому, что рядом не оказалось кого-то более квалифицированного.
Он усмехнулся:
– И поэтому тоже. Так ты согласна?
Анджелина прищурилась: он пытался очаровать ее, чтобы добиться своего.
– С какой стати мне помогать тебе?
– Маргарет рассказала, что ты с удовольствием занималась усовершенствованием Уортингтона, вот я и подумал: может, тебе захочется использовать свой опыт и здесь?
– Мне почему-то кажется, что тебя мало беспокоит, обретет ли Сомеролл былую красоту.
Улыбка на его губах исчезла.
– Если бы не беспокоило, меня бы здесь не было.
Ей меньше всего хотелось погружаться в его заботы.
– Колин, мы никогда не были друзьями, а здесь оказались только волею случая. Откровенно говоря, ты хочешь от меня слишком многого, но я не вижу причин помогать тебе. Более того, я совсем не уверена, что поступлю разумно, если стану участвовать в этой авантюре. Твой отец ни в коем случае не одобрит эту идею.
– Все, что мне нужно, – это набросать план необходимых работ, разумный, естественно, с которым он согласится.
Колин, конечно, опытный соблазнитель и запросто подчинит женщину своим желаниям. Анджелина ничуть не сомневалась, что он ничего не испытывал к ней, но все равно пытался очаровать. Один раз она уже влюбилась в очаровательного шалопая и больше не собиралась повторять свою ошибку. Скорее всего он используется ее, чтобы переубедить отца, а потом все забросит, как только это ему наскучит. И вот тогда она ощутит на себе всю тяжесть ответственности, потому что ввязалась в столь рискованное предприятие.
– Понимаю, тебе не хочется, – продолжал он уговаривать. – Но я буду рад любому совету или помощи, которую окажешь: не могу допустить, чтобы поместье ушло из семьи.
– Две недели назад ты вот так же переживал из-за Сомеролла?
– Две недели назад у меня и в мыслях не было, что отец намерен его продать.
– Ты что, собираешься там поселиться? – Анджелина знала, что он не бросит свою разгульную жизнь в Лондоне, но если ему вздумается соврать, она ткнет его носом в собственную ложь.
– Со временем. Но в данный момент моя главная забота – удержать отца от продажи.
– «Со временем» звучит как-то неопределенно.
– Я холостяк и намерен жить в Лондоне до тех пор, пока не женюсь. А сколько – одному богу известно.
По крайней мере честно.
– Ты наследник?
– Само собой.
– И рассчитывал, что поместье перейдет к тебе?
Он принадлежал к тому типу людей, которые были уверены, что все само идет им в руки, потому что никто и никогда не заставлял его добиваться того, чего ему хотелось. Увы, то же самое она могла сказать и про себя. Пока не случилось то, что случилось в прошлом году.
– Я единственный сын. Больше ни у кого нет права наследования. Что мне еще оставалось думать?
– Посмотри на это с другой стороны. Учитывая твою репутацию, что должен думать о тебе отец?
Колин уставился на нее.
– Ты хочешь сказать, что я недостоин?
– Я не собиралась…
– Конечно, собиралась, иначе не осмелилась бы задать мне такой вопрос.
– Ты попросил меня помочь. Поэтому у меня есть полное право узнать все обстоятельства, прежде чем принять решение.
Если бы он действительно переживал из-за поместья, то сделал бы что-нибудь уже несколько лет назад. Вне всякого сомнения, у него и в мыслях не было побеспокоиться о Сомеролле, пока отец не вознамерился продать его. Хуже того, он не собирается там жить. Дом останется стоять пустым, может быть, годами. Вдобавок ей довелось выслушать множество историй про него.
– Будь у меня уверенность, что ты искренен, я предложила бы свою помощь. Однако с трудом верится, что ты действительно собрался восстанавливать Сомеролл. Просто тебе из принципа не хочется выпускать его из рук.
Он прищурился.
– Ты упустила одну важную деталь. Обстоятельства складываются вполне ясно. Если я не сохраню его, чужие люди станут владеть землей, в которой покоится моя мать.
– Колин, я понимаю…
– Ничего ты не понимаешь. Судя по всему, я единственный, кому это не безразлично.
Сердце ее быстро заколотилось.
– Я вовсе не хотела…
– Прошу прощения за беспокойство – больше такого не повторится. – Он церемонно поклонился и зашагал прочь, сжав кулаки.
У нее в ушах все еще звенели его слова: «Если я не сохраню его, чужие люди станут владеть землей, в которой покоится моя мать». Анджелина закрыла глаза, приказав себе оставаться спокойной. В ее положении нельзя оступаться даже в мелочах, а если проявить сочувствие к его заботам, это может привести к большим проблемам.
Не следует поддаваться эмоциональному порыву. Господь свидетель, один раз она уже так поступила, и это разрушило ее жизнь, нанесло удар семье. Анджелина прижала к груди альбом, словно прикрываясь щитом. Тогда почему ей захотелось передумать и помочь ему?
«Судя по всему, я единственный, кому это не безразлично».
И вдруг ей открылась правда. Ему было неловко обращаться к ней за помощью, они ведь всегда не ладили. Наверняка он заранее был уверен, что она откажет.
Его мать была похоронена в Сомеролле, и он заставил себя просить о поддержке, потому что у него не было другого выхода. Она на своей шкуре испытала, что значит очутиться в безвыходной ситуации.
Он решил, что никому до него нет дела.
Анджелина развернулась и бросилась вслед за ним.
– Колин, подожди!
Он лишь ускорил шаг, и ей пришлось чуть ли не бежать, поэтому, когда нагнала его, Анджелина задыхалась так, что с трудом могла говорить:
– Я… Мне… Извини.
Его ноздри трепетали.
– Я не нуждаюсь в твоем сочувствии.
Она по себе знала, насколько унизительно быть объектом жалости. Наконец дыхание выровнялось.
– Прости за бесчувственность. Мне действительно не все равно. Если тебе это еще нужно, я готова оказать любую помощь, какую только смогу.
– С чего бы? Ты ведь не доверяешь мне.
Волна жара всколыхнулась в груди. Она проглотила комок в горле, понимая, что обошлась с ним как с человеком, который предал ее.
– Приношу свои извинения. Мои подозрения ни на чем не основаны.
Анджелина физически ощутила на себе его взгляд и понадеялась, что он не станет задавать вопросов, потому что пока не могла говорить о событиях, которые похоронили ее прежнюю беззаботную жизнь.
– Ты мне ничем не обязана, – отчеканил Колин. – Не сомневаюсь, у тебя найдется чем заняться.
– Ты имеешь в виду чаепития и вышивание? – фыркнула Анджелина.
