В ее каморку заглянула Гликерия:
– Царевна, буря стихла!
Зоя посмотрела на иконку, прошептала:
– Благодарю, София.
Значит, Господу угодно ее замужество, только нельзя икону прятать. Когда-то она слышала правило страшной Орды: не обижать местных богов, даже чтить их, принося дары. Ордынцы считали, что людей можно запугать, обратить в рабство и увести с собой, можно даже убить, а вот богов, что на этой земле, надо уважать. Хуже нет обидеть местные божества.
Наверное, так не только с богами, он у всех христиан един, и даже не со святыми, а с правилами. Если чтут иконы в ее новом отечестве, значит, и она чтить должна. А как с остальными правилами быть? Неужели и ей придется одеваться подобно московитам, носить шкуры и мыться в страшной банье?
Зоя тихонько вздохнула. Несомненно, Господь давал ей знак этой бурей, если бы не поняла, все погибли.
Буря на море страшна и удивительна. Гнев Господен вдруг нагрянет, заставит не только перекреститься, но и о жизни своей задуматься, а потом вдруг словно иссякнет. И солнце, которое после грозы светит куда ярче обычного, и жизнь пережившим кажется во стократ радостней. Бывалые моряки головами качали: чудная буря – то, что налетела вдруг, неудивительно, но чтоб вот так сразу закончиться… такого не припомнят. Зоя молчала о своем молении, пока не понимая, о чем можно говорить, а о чем нет.
Как налетела буря, так и ушла неожиданно, но путешественники еще долго приходили в себя, пытались понять, где остальные суда, кто пострадал, а кто и не выжил.
В сохранности оказались все корабли, мачты у них целы, а вот паруса порвало. Берег недалече, встать, чтобы осмотреться, можно, хотя жилья не видно.
Один корабль все же потерялся, на нем плыли провожающие не из важных, скорее попутчики, что решили подзаработать рядом с царевной. Фрязин весело утверждал, что они нарочно отстали и вернулись, решив не испытывать судьбу.
Немного погодя разобрались, починили сломанное и были готовы продолжить путь. Всем хотелось поскорей завершить морскую часть путешествия, по суше все же куда надежней…
Иван Фрязин попытался сделать вид, что часть сундуков потеряна, но Беззубцев и Шубин не просто так были к вороватому итальянцу приставлены – государь знал, что тот нечист на руку при любой возможности, – осадили вора, мол, все уже подсчитано и учтено, ничего не пропало.
Зоя беспокоилась за книги, но и те оказались целы. Дьяк Мамырев успокоил царевну:
– Как до Москвы доберемся, так на просушку выложим. – Тут же вздохнул: – Только нескоро это будет…
– Почему, нас так далеко бурей снесло?
– Нет, царевна, снесло совсем немного, вернее, просто задержались. Отдохнем чуть, паруса подлатаем, и снова в путь. Через несколько дней, коли Господь позволит, будем в Колывани.
– Что это – Колывань?
– Град при море. Ревелем по-иному зовется.
Зоя кивнула, это название она помнила, еще в Риме говорили о том, как станут добираться.
– Скоро Москва?
– Москва-то? Нет, царевна, нескоро. Как в Колывань прибудем, передохнем, оттуда к Пскову двинемся. Задержались мы очень, распутица начинается – ни в повозке, ни на санях.
В Колывани пристали на двенадцатый день путешествия совершенно измученными.
После одиннадцати дней беспрерывной морской качки на берегу хотелось одного – обхватить землю руками и лежать, убеждаясь, что под ногами твердь, а не вода. Сами ноги дрожали от беспрерывного напряжения, дрожали и руки от усталости даже у тех, кто, как царевна, не делал ничего, а что говорить о моряках, которые с парусами замучались?
Зоя тоже устала, но пересилила себя, улыбалась, понимая, что предстает перед своими будущими подданными.
Оказалось – нет, Колывань только дань московскому государю платит, а землями сама по себе. Требовалось ехать к Пскову, но было решено остановиться тут хоть на пару дней, чтобы в себя прийти и разобраться с людьми и поклажей.
Колыванский берег встретил их моросью, временами переходящей в мелкий дождь, и пронизывающим ветром. Одежда Зоиной свиты мигом промокла, люди замерзли. Потому, обнаружив в крепости лавки с разными товарами, бросились запасаться шубами и даже простыми овчинными тулупами.
– Почему здесь зима так рано наступила? Здесь всегда так? – грея руки у огня, вопрошала Зоя.
Настена удивилась:
– Зима? Нет, царевна, это даже не осень, а так, пасмурно да мокро всего лишь.
Царевна ужаснулась:
– А что же зимой?
Настена поняла, что зря испугала хозяйку, принялась успокаивать:
– На Руси и в Москве осень куда лучше! Там деревья желтые и красные стоят, паутинка по ветру летает, журавли курлычат… И грибов в лесу видимо-невидимо. – Она даже зажмурилась, представляя лесную поляну. – Клюква на болоте…
– Что такое клюква?
– Ягода такая кислая. Ой, царевна, да много чего. Это в здешних местах осень противная, да здесь всегда так – мокро и ветрено. Нет, на Руси тебе понравится.
Зоя рассмеялась тому, как Настена свою родину хвалит. Пока нравиться было нечему, даже если помнить, что Колывань не Русь.
А Настена продолжала соловьем заливаться:
– А снега на Руси какие!.. Пушистые, словно лебяжье покрывало. Укроют землю, лягут белыми шапками на еловые лапы, спрячут лес под собой. Зато на санях ехать борзо можно. Реки встанут, и санный путь будет. А санный самый быстрый и удобный.
Забывшись, она перешла на русский. Зоя не остановила девушку, вслушиваясь в певучий, пока незнакомый ей язык. Настена опомнилась сама, рассмеялась:
– Ой, царевна, прости меня. Я о русской зиме рассказывала, как хорошо, когда снегом все вокруг занесет. Не то что здесь – слякотно круглый год.
Зоя вспомнила, как однажды в Риме выпал снег и пролежал целых полдня. Это было ужасно – на улицах под ногами холодная каша, в домах зуб на зуб не попадет, стоило от огня отойти, все мокрое… Чего же хорошего? Но она не возразила, решив, что Настена просто успокаивает ее.
У папского легата архиепископа Бонумбре от холода сначала покраснел нос, а потом и вовсе потекло. Он лежал под горой одеял и шуб и страдал. Дьяк Мамырев головой качал:
– В баньку бы его, с одного раза все выпарили бы, да здесь немчура все извела, ни одной бани стоящей не нашел.
Зоя поинтересовалась у Настены:
– Что все-таки такое «банья»?
– Баня? Там парятся.
Царевна не поняла, пришлось добавлять на латыни:
– Моются.
– Термы?
– Ну нет. В нашей парной все иначе, да только так, что после нее словно заново родившейся выйдешь.
Так Зоя и не поняла. Оставалось ждать, когда же они увидят эти термы под странным названием «банья». А пока Настена с сокрушенными вздохами и охами помогала Гликерии мыть царевну в лохани, то и дело риторически вопрошая:
