– Поэтому я решил выдать Мари за Чарльза Брэндона. Луиза несколько раз судорожно вздохнула. Лицо её стало злым.
– Вы с ума сошли, Франсуа! Этот негодяй заслуживает казни. Он у нас в руках... Мы бы могли раздуть такой скандал!..
– И этим бы выдали то, что пока прячем за стенами Клюни? – резко перебил её Франциск. – Зачем мне бросать тень на мой приход к власти?
Луиза постаралась взять себя в руки.
– Вы думаете, что добьетесь дружбы Генриха Тюдора, выдав его сестру за его же лакея?
– За герцога, мадам, не забывайте этого. Но за английского герцога. Таким образом, мы сразу выведем Мари из политической игры. Генрих не сможет более использовать свою сестричку. Какой щелчок по носу английскому быку Тюдору, а? А что до его гнева... Гм... Мари призналась мне, что брат дал ей слово, что она сможет заключить повторный брак после смерти Людовика, с кем пожелает. Он поклялся ей в этом в присутствии королевы и своего канцлера. Так при чем же здесь мы? Вдовствующая королева поступила так по своему усмотрению, мы же попросту не препятствовали, раз у неё есть слово её брата-короля! Пусть Генрих сам разбирается со своевольной сестрицей и своим любимчиком.
– А Саффолк? – недовольно спросила Луиза. – Он же понимает, что его король не простит ему самоуправства!
Франциск рассмеялся.
– Конечно, он это понимает. И представьте, матушка, этот безумец, пытавшийся похитить королеву Франции, едва я намекнул ему на возможность брака меж ними, едва не отказался от неё. Хотя я ему сочувствую. Совершая попытку похищения, он действовал из страха за любимую, тут уж не до доводов рассудка. Но едва он понял, что опасность миновала, то явно не жаждал попадать из огня да в полымя. Он ведь догадывается, как отнесется к нему Генрих, когда вместо того, чтобы доставить к нему принцессу в целости и сохранности, он попросту сделает её своей женой. Вы не поверите, матушка, но мне пришлось его едва ли не уговаривать, даже сослаться на обещание Генриха, данное сестре, о коем он, кстати, и не подозревал. В конце концов, я сказал ему, что он немедленно выйдет из Шатле, если даст согласие на брак с Мари. Это во-первых. А во-вторых, я пообещал не предъявлять прав на Турнэ, оставив его за англичанами. И, как видите, добился своего.
Луиза возмутилась.
– Как, у нас есть все возможности, чтобы послать этого негодяя на плаху, а вы ещё и отдаете ему Турнэ?
– Турнэ сейчас не главное, мадам. Главное – миланское наследство и выход Марии Английской из игры. Наконец Луиза все поняла, и даже заулыбалась.
– Я одобряю ваш план, Франсуа, хотя эти двое не заслуживают подобной милости. По сути, вы стали их добрым гением, мой Цезарь.
Франциск тоже улыбнулся, но как-то грустно. Почему-то он вспомнил, как впервые увидел Мэри под дождем: усталую, в намокшем, смешно нависающем капюшоне... Он тогда и не предполагал, сколь сильно будет влюблен в неё, как будет добиваться, чтобы в конце концов добровольно отдать другому.
Он протяжно вздохнул.
– Как странно... Иметь полную власть, возможность добиться чего угодно... в итоге отказывать себе в том, что желаешь, ради долга.
Луиза поняла, о чем он.
– Хорошо, что вы это понимаете, сын мой. А теперь вспомните о вашем непосредственном долге супруга. Клодия сказала, что не ляжет спать, пока вы не навестите её.
Клодия... Какая скука! Франциск негромко вздохнул.
– Наверняка она уже спит. Однако... я иду.
В прихожей королевской опочивальни несколько дежурных фрейлин Клодии чинно склонились перед ним в реверансе. Франциск обратил внимание на одну из них – совсем юную, черноволосую. Он поднял её головку за подбородок.
– Ха! Малышка Болейн, клянусь честью!
Она кокетливо улыбнулась в ответ на его внимание.
– Ваша матушка, сир, оказала мне честь, приставив в услужение к мадам Клодии. А королева говорит, что будет неплохо иметь в окружении кого-то, кто знает английский.
– Действительно, неплохо. Очень даже неплохо, – усмехнулся Франциск.
Вид хорошенького девичьего личика всегда приводил его в приподнятое расположение духа и, входя в спальню к жене, он даже что-то негромко напевал.
В парадной зале Луврского дворца, среди огромного стечения народа король Франциск I и вдовствующая королева Мария обменялись церемонными поклонами.
– Мадам, – задал ей Франциск формальный вопрос, – могу ли я считать себя королем?
И она ответила:
– Сир, я не знаю иного короля, кроме вас. В зале раздались аплодисменты.
Кое-кто поговаривал, что мадам Мари тяжело перенесла свое траурное затворничество – похудела, подурнела. Зато как же великолепно смотрелся Франциск I! Он взял руку королевы за самые кончики пальцев и провел через зал, вручив у дверей представителю Генриха VIII герцогу Саффолку, словно символизируя этим, что возвращает её под покровительство Англии. Франциск задержался на миг, наблюдая, какими они обменялись взглядами, словно сразу же забыли о его присутствии, и тихонько вздохнул. Он не сомневался, что как только за ними закроется дверь, они кинутся в объятия друг друга. Но он повернулся и пошел назад, туда, где на возвышении стоял трон. Сегодня же Франциск объявил, что двор отправляется на коронацию в Реймс...
Мэри была счастлива.
– Чарльз, скажи, что любишь меня!
И он говорил, снова и снова. Черт возьми, он и в самом деле любил её, раз решился обручиться с ней, вновь поставив свою жизнь, свободу и благополучие под угрозу! Мэри радостно кинулась ему на шею.
– Я ведь всегда знала, что однажды завоюю тебя. Но как подумаю, что пришлось пережить для этого!
Брэндон обнял её.
– Не думай больше о тех страшных днях – с ними покончено. Думай о будущем. О том, какое это чудесное будет будущее.
Мэри все ещё выглядела болезненно. Она казалась ему такой хрупкой, что Чарльз боялся даже сильно обнять её.
Пока их предполагаемый брак держался в секрете, Мэри теперь жила в своих апартаментах в Турнельском дворце и по-прежнему носила титул французской королевы. Во дворце теперь было тихо: вся знать и придворные уехали в Реймс на коронацию Франциска. Мэри даже была довольна этим. Ей надоело слышать смешки за спиной и пересуды о том, как прыткая вдова стремилась создать видимость беременности. Все восхищались Луизой, которая быстро раскусила план хитрой англичанки. Но теперь все отбыли, и Мэри огорчало лишь то, что и Чарльзу пришлось поехать на коронацию. Еще её несколько удивляла странная дружба между женихом и бывшим поклонником.
– Ты все равно этого не поймешь, – смеялся Брэндон в ответ на её недоуменные вопросы.
Хотя, в принципе, ей было все равно. Они поженятся с Чарльзом, и это главное. Мэри ждала его возвращения, но это ожидание было ей не в тягость – в ней жила надежда. Она коротала время, гуляя в парке, вышивая, мечтая о будущем. Среди её окружения не было ни дамы Нэвэр, ни баронессы Д’Омон, зато теперь в числе её фрейлин вновь появилась Джейн Попинкорт. Королева лично послала за ней в монастырь бернардинок, а так как Джейн уже поняла, что жизнь вдали от мира с её ограничениями совсем не для неё, то с удовольствием покинула обитель ради светской жизни. Теперь она даже удивлялась, как могла пойти на такой шаг, и уже спокойно рассказывала Мэри, в каком была горе, когда её любовник Лонгвиль сообщил о прекращении их отношений. Тогда она, будучи в отчаянии, сказала, что уйдет в монастырь, и Лонгвиль с явным облегчением принял её решение. Теперь же Джейн это казалось полным абсурдом, и она с радостью окунулась в роскошь придворной жизни, с удовольствием обсуждая с Мэри, как они вернутся в Англию. Джейн уже знала о предстоящем браке Мэри с Брэндоном и искренне радовалась за неё, хотя порой в тайне и побаивалась, чем обернется эта авантюра. Но ведь Брэндон всегда был счастливчиком, а им с Мэри благоволил сам король Франциск! К тому же у Джейн имелись и личные планы на будущее: она все чаще вспоминала о своем саффолкширском поклоннике Бобе Пейкоке и хотела поскорее встретиться с ним. Ведь Гэмфри Вингфильд не утаил от неё, что Боб по-прежнему любит её, а его отец оказал ей столь теплую встречу, что впечатлительная кокетка Джейн всерьез стала подумывать о браке и писала Бобу нежные письма.
