Дэймон был потрясен его видом, хотя постарался ничем не выдавать своих чувств. Перед ним лежала живая мумия с лихорадочно горящими глазами.
Лекарь, сидевший у постели больного, покинул комнату, сердито бормоча, что пациенту не следует много говорить. Генри попытался что-то возразить, но тут же рухнул на подушки без сил.
Дэймон молча стоял у постели, стряхивая с сапог на липшую грязь.
– Поезжай к Соланж, – произнес Генри хриплым сорванным голосом. – Расскажи ей сам, что случилось.
– Это не мое дело, – спокойно ответил Дэймон, хотя при одном лишь звуке ее имени его бросило в холодный пот.
Генри судорожно вздохнул.
– Локвуд, это моя последняя просьба к тебе. Я тебя вырастил. Я заботился о тебе. Теперь ты должен сделать для меня хотя бы это. Соланж – моя дочь. Вот уже восемь лет я ничего о ней не слышал. – Глаза его затуманились. – Совершенно ничего.
Дэймон молчал, обдумывая услышанное. Он знал, что Соланж и ее супруг примерно через год после свадьбы уехали в Дю Клар, французское владение графа, но после этого он тоже не слышал о них ни слова.
Впрочем, Дэймон и не старался что-то услышать. Он даже не желал вспоминать о Соланж. Но то, что она за все эти годы не послала весточки отцу, казалось невероятным.
Генри надрывно закашлялся.
– Я каждый год посылал ей письма, – с трудом продолжил Генри, – и ни разу не получил ответа. Она отсылает моих гонцов прямо от ворот замка, даже не позволив им войти!
Дэймон закрыл глаза. Он не хотел иметь с этим ничего общего.
– Восемь лет, – прошептал маркиз. – Что с ней стало? Есть ли у нее дети? Неужели сердце ее так очерствело, что она не отзовется даже на предсмертный зов своего отца? Да и жива ли она сама?
Жива ли она? Сердце Дэймона сжалось при этих словах. Соланж не могла умереть, иначе он бы знал об этом.
«Неужели? – издевательски спросил знакомый внутренний голос. – Ты разве интересовался ее судьбой? С ней могло случиться все, что угодно. Ничего не скажешь, славный рыцарь!»
– До меня дошли слухи, – негромко проговорил Генри.
– Какие? – поинтересовался Дэймон.
– Немыслимые вещи. Алхимия. Поклонение дьяволу...
У Дэймона пересохло во рту. Видит бог, он не желает ничего знать об этом!
– Я не могу поверить этому. Не могу и не хочу. Поезжай к ней. Сам проверь, жива ли она, – продолжал маркиз хриплым голосом.
Дэймон отошел от ложа скорби и принялся раздраженно шагать по комнате. Все его существо противилось тому, чтобы взяться за эту миссию. Но, боже милостивый, Редмонд – алхимик?! Граф Редмонд проводит запрещенные опыты?! Поклоняется сатане?! И с таким человеком обвенчана Соланж?! Быть того не может, это ложь!
Дэймон всем сердцем желал, чтобы это было ложью.
– Ты одурачил меня, мальчик, – внезапно проскрипел старик. – Ты всех нас одурачил. Не думал я, что у тебя хватит духу, что ты решишься уехать. Клянусь господом, ты обошел всех нас. Ты отправился прямиком к королю! Ты знал, где лежит средоточие власти, верно, мальчик? И сам добыл для себя Вульфхавен.
Слабый отзвук давнего гнева всколыхнулся в груди Дэймона.
– У меня не было другого выхода. Мне ясно дали понять, что в этом доме я гость нежеланный.
Голос Генри окреп.
– Да, верно. Однако я ошибся в тебе, Локвуд.
– Возможно. А может быть, и нет.
– Ты получил рыцарское звание. Вернул свои земли. Сражался, как я слыхал, бок о бок с самим Эдвардом. Говорят, сражался так отважно, что тебя прозвали Локвудским Волком, не знающим страха.
– Страхом ничего не достигнешь.
Страх помогает тем, кто печется о свой жизни. Дэймону всегда казалось, что в этом и есть высшая ирония судьбы: именно нежелание жить помогало ему выжить. Он считал, что без любви его жизнь потеряла смысл. Это бессмысленное существование продолжалось и продол жалось. Как же много времени понадобилось ему, чтобы избавиться от безмерного отчаяния! И вот теперь этот старик хочет вернуть его в прошлое!
Генри исподтишка наблюдал за Дэймоном. От него не ускользнуло ни одно из чувств, промелькнувших на лице собеседника. Маркиз терпеливо ждал, когда Дэймон успокоится. Он достаточно долго прожил на свете и понимал, что сейчас действует во благо. Хотя бы сейчас.
– Поезжай к ней, Локвудский Волк, – повторил он еще раз. – Только ты сумеешь добраться до нее.
Дэймон провел ладонью по глазам. А есть ли у него выбор? Ни малейшего! За считанные минуты старик ухитрился уничтожить все доводы Дэймона. Годы возводил он прочную стену, отделяющую его от Соланж, от боли и безысходного отчаяния, и вот она оказалась ненадежнее паутины.
О Соланж, проклятая дьяволица, опять она возвращала его в прошлое!
Генри умер тем же вечером, до того, как Дэймон успел придумать способ освободиться от его безумного поручения.
Именно сейчас он должен быть дома, чтобы успеть собрать урожай, пока не ударили первые морозы. Дэймон не может тратить драгоценное время на то, чтобы плыть через море с вестями к женщине, которая однажды уже отвергла его. Боже милостивый! На дорогу уйдет не меньше месяца. Это же безумие!
И все-таки Дэймон отправился в путь.
Путешествие заняло чуть меньше времени, чем он рассчитывал изначально, потому что при переправе через канал дул попутный ветер, а владения графа оказались не так далеко от побережья. Дэймон предпочел ехать один, несмотря на то, что челядь Вульфхавена была готова сопровождать его. Он вежливо, но твердо отказал всем по той причине, что скоро вернется и что гораздо важнее заняться уборкой урожая. Отчасти это было правдой.
Однако истинная причина лежала глубже. Дэймон боялся признаться в этом даже самому себе. Причиной всему был его тайный страх, что при виде Соланж он потеряет власть над собой. Дэймон не желал, чтобы это произошло при свидетелях, а потому он должен был встретиться с Соланж один, без спутников. Она была призраком, который жил в его душе все эти годы. Теперь настала пора изгнать этот призрак. Дэймон уже давно не зеленый юнец, каким знала его Соланж. Он мужчина, рыцарь.
Вот только сердце этого рыцаря много лет назад вероломно похитила Соланж. Теперь он вернет свою потерю.
Каждый день пути был для Дэймона нестерпимой мукой. Всей душой он страстно желал, чтобы это путешествие поскорее закончилось. Как он и предполагал, мысли о Соланж, которые Дэймон много лет загонял в самый дальний уголок своего разума, теперь вырвались на волю.
Воспоминания ожили с новой силой. Ее смех. Заразительный смех, который словно щекотал Дэймона, щекотал до тех пор, покуда он сам не начинал смеяться вместе с ней. Ее чистая радость, ее детский восторг перед красотами природы...
Улыбка Соланж. Она излучала тепло, ослепляла. Ее волосы – длинные шелковистые локоны.
