– Как тобой, папа? Мать Дэниела говорит, что ты самый лучший, самый справедливый судья во всей Англии.
Граф рассмеялся.
– Мать Дэниела – моя родная сестра. Ты не должен доверять ее преувеличениям.
– Нет, это правда, – покачал головой Рекс. – Я же это знаю, помнишь?
– А если я скажу, что ты лучший сын во всем мире, ты мне поверишь?
– Конечно, это чистая правда, – открыв в улыбке щербатый рот, ответил мальчик, и отец снова обнял его.
– Ты должен научиться с осторожностью относиться к правде, – сказал граф. – Порой люди верят в то, что говорят. Конечно, твоя тетя Кора верит, что я необычайно мудрый, однако это не обязательно истина.
– Это правда, – настаивал Рекс.
– Спасибо, мой мальчик. Но семьи других судей считают самыми мудрыми своих родственников, так же как каждый патриот верит, что его страна самая прекрасная, а каждый верующий думает, что именно его религия. – единственная дорожка к небесам. Правда не всегда черно-белая.
– Конечно, нет, она синяя.
– Не понял. Правда синяя?
Мальчик замялся.
– Я так и сказал. Разве ты этого не знаешь, папа? Разве ты не видишь?
– Ты хочешь сказать, что правда… для тебя имеет цвет?
– Конечно. Когда кто-то лжет – это красное. Когда человек думает, что говорит правду, я вижу желтое. Викарий Анселм говорит много желтого. А когда он говорит матери миссис Анселм, что она желанный гость в его доме, – это большая жирная красная ложь. Иногда слова похожи на радугу, потому что люди не знают наверняка, но надеются, я так думаю. Иногда их слова грязного цвета, когда они смущены. Разве ты не видишь цвета, когда люди говорят?
– Нет, не вижу. Я слышу правду как чистую ноту. Ложь дребезжит, как расстроенное фортепиано или треснувший колокол. Мой отец говорил, что у него всегда начиналась головная боль, когда лгали, а его отец отличал правду по запаху. У одного из наших предков от правды и лжи делался жар или озноб, у другого гудело в ухе. Видишь, дар проявляется у всех по-разному. Но, насколько мне известно, никто из Ройсов не видел цвета. Так что твой дар особенный, тебе повезло.
Граф сомневался, что его сын действительно удачлив, и, зная, что мальчик может ощутить его неуверенность, объяснил:
– Иногда даже самый замечательный из даров приносит неудобства. Что, если твоя кобыла Полночь убежит в грозу или перегрызет ворота загона? Что, если твой старый пони загрустит, когда ты будешь ездить на лошади? Так что знать правду не всегда удобно.
– Как это?
– Например, я скажу, что накажу тебя за кражу яблок у вдовы Флад, если этого не сделает мистер Анселм. Ты знаешь, что это правда, но тебе это не понравится. Или когда друзья говорят неправду, чтобы пощадить твои чувства. Это называется безобидная ложь.
– Это когда няня говорит, что я и без зуба красивый? Но я-то знаю, что она сказки рассказывает.
– Или когда вчера в деревне аптекарь сказал миссис Олдершот, что у нее прелестный ребенок, а леди Кроули – что у нее очаровательная шляпка. Какие фальшивые ноты я слышал! Но подумай, если бы они знали, что он лжет, как это задело бы их чувства.
– Ну не так уж и сильно! Он же не сказал, что ребенок похож на обезьянку, а шляпа напоминает угольное ведро, – хихикнул Рекс.
Граф взъерошил кудряшки сына.
– Это ложь из вежливости, тебе придется привыкнуть к ней, если ты хочешь выйти в мир.
– Мне нужно будет врать?
– Нет. Можно быть вежливым, не говоря неправду. Можно сказать миссис Олдершот, что у ее младенца удивительно маленькие ручки, а леди Кроули – что ее новая шляпа ей идет. Или ты можешь вообще промолчать, просто приподнять шляпу и улыбнуться.
– Как ты сделал, папа?
– Именно. Но наш дар приносит большее неудобство, чем понимание фальши комплиментов. Порой люди будут тебя бояться. Им не дано понять, как ты узнаешь, что они лгут, и станут опасаться, что ты читаешь их мысли. Тогда ты потеряешь их доверие или они станут бояться вообще что-либо говорить.
– Как случилось с мамой?
– Нет, она… – Лорд Ройс не мог лгать собственному сыну. – Да, отчасти. Были и другие причины ее отъезда, не имеющие никакого отношения к правде или лжи.
Они затихли, вспоминая живущую в далеком Лондоне графиню. Оба думали, что сделали бы и сказали, чтобы убедить ее передумать и остаться. Оба тосковали без нее. Граф пил, чтобы притупить боль, мальчик дрался, чтобы дать выход гневу и отчаянию. У обоих в их невероятно похожих синих глазах стояли слезы.
Рекс вытер окровавленным платком нос.
– Ты думаешь, она вернется?
– Что она тебе сказала? – спросил лорд Ройс, робкая надежда на цыпочках шагнула в его сердце.
– Она сказала, что вернется, и…
– И?..
Мальчик понял невысказанный вопрос.
– У этих слов был грязный цвет.
1813 год
Двадцать лет спустя виконт Рексфорд снова стоял в библиотеке отца, опять раненный, в замешательстве и отчаянии.
Лорд Ройс всем сердцем желал поддержать своего мальчика, стереть все беды поцелуем, утешить горести обещанием купить новую лошадь. Но его мальчик стал солдатом, и с войной отцу не совладать. Нога Рекса заживет, шрам на щеке, возможно, исчезнет, но лорд Ройс опасался, что душевные раны сын пронесет через всю жизнь.
Он хотя бы вернулся домой. А сколько отцов не дождались своих сыновей! Тимми Бердок больше не будет наводить страх на округу. Дэниел, племянник графа, жил в Лондоне и, судя по сообщениям, напивался в усмерть, пытаясь довершить то, что не удалось французам. Друзья детства вопреки мольбам родных отправились защищать Англию. Тимми ушел воевать рядовым пехотинцем. Сыну и племяннику граф, не сумев убедить их остаться в Англии, купил военный патент. По правде говоря, в Лондоне они вечно нарывались на неприятности, таинственный дар Рекса вызывал пересуды и сплетни о подкупе и несправедливых преимуществах. Как обычно, куда шел Рекс, туда отправлялся и Дэниел, – так оба оказались в армии.
Никто не собирался отправлять единственного наследника графского рода на передовую. Лорд Ройс использовал остатки своего влияния и тайное знакомство с человеком по прозвищу Советник в военном министерстве, чтобы сын и племянник попали в штабное подразделение. Советник был одним из немногих, кто знал тайну рода и очень нуждался в даровании Рекса. Виконт с уникальным талантом и его двоюродный брат устрашающих размеров были прикреплены к «Интеллидженс сервис». Кузенов хорошо знали и боялись как французские, так и английские военные. Их прозвали Инквизиторами, самой ценной командой следователей Уэллсли.[1] Об их методах не распространялись, но Инквизиторы почти всегда получали от пленных необходимую, непогрешимо точную информацию, что позволяло генералам планировать сражения, щадя собственные войска. Хоть командующие и хвалили кузенов, коллеги-офицеры им не доверяли. Шпионов не считали благородными людьми, а слухи о пытках, гипнозе доктора Месмера, а то и просто о колдовстве наложили на отдел разведки клеймо. Кузенам, разумеется, незачем было прибегать к варварским методам, но командованию эти слухи были выгодны. Плоды работы Инквизиторов были нужны армии, но офицеры избегали Рекса и Дэниела. Пристальный взгляд синих глаз капитана Рексфорда проникал человеку прямо в душу, а огромные кулачищи лейтенанта Дэниела Стамфилда постоянно сжимались, будто ему не терпелось вытрясти жизнь из очередной жертвы.
