Несколько мгновений Эвелина колебалась. Может, ей стоит сделать вид, что она ничего не заметила, и просто уйти потихоньку? Но тогда она лишь даст Виктору еще один повод назвать себя глупой или пустоголовой. Поэтому девушка просто стояла в стороне, пока вдруг не почувствовала себя неловко оттого, что вроде как подглядывает. Не в силах больше терпеть, она легонько откашлялась.
— Леди Гладстон?
Виконтесса подняла на нее свои темные глаза.
— Сент! Похоже, у нас появилась компания! — тихо хихикнула она.
Мужчина, склонявшийся все это время над плечом виконтессы, выпрямился в полный рост. Его немного удивленные глаза на безукоризненно мужественном лице небрежно скользнули по фигуре Эвелины, оглядев ее от кончиков туфель до прически. Девушка тут же залилась густым румянцем, который не смогла бы сдержать, даже если бы от этого зависела ее жизнь.
Все юные леди, небезразличные к своей репутации, стараются держаться подальше от высокого и статного, дьявольски красивого маркиза де Сент-Обина. И если бы не политические амбиции, Виктор никогда не позволил бы Эвелине и близко подходить к леди Гладстон именно по этой причине.
— Милорд, — спохватившись чуть позже, чем допускали приличия, пробормотала Эвелина, сообразив, что нужно присесть в легком реверансе. — Добрый вечер.
Маркиз еще с минуту смотрел на нее, после чего его чувственные губы изогнулись в циничной улыбке.
— А не слишком ли вы юны, чтобы перебивать старших? И, не произнеся больше ни слова, он развернулся и быстрым шагом направился в сторону игровых комнат.
Эвелина облегченно перевела дыхание, только тут заметив, что все это время не дышала.
— Как грубо! — пробормотала она, когда маркиз отошел достаточно далеко.
Леди Гладстон снова хихикнула, и ее щеки запылали — конечно же, не оттого, что в комнате было слишком жарко.
— Моя дорогая мисс, кем бы вы ни были, — тихо проговорила она, — Сенту вовсе нет смысла быть добродетельным, потому что он такой… такой порочный!
«Чушь какая-то». Она не стала спорить, хотя ей было что сказать о порочном поведении некоторых членов современного общества.
— Меня зовут Эвелина Раддик, миледи, — проговорила она, снова опускаясь в реверансе. — Мы с вами были на рождественском званом вечере у Брамхерста, и вы тогда сказали, что я могу обратиться к вам в Лондоне.
— Бог ты мой, какой же я временами бываю великодушной! И что же вы хотите от меня, мисс… Раддик?
Такие моменты Эвелина ненавидела больше всего, потому что после всегда приходилось лгать.
— Ну во-первых, я хотела сказать, что ваше сегодняшнее платье превосходит все другие по своей красоте и изысканности.
От такого комплимента выпуклые прелести виконтессы стали еще более заметными.
— О, как мило с вашей стороны, дорогая. — Полные губы леди Гладстон изогнулись в улыбке. — Буду счастлива порекомендовать вам свою портниху. Я уверена, что мы с вами примерно одного возраста, правда… ваша грудь чуть менее…
«Очевидна», — закончила про себя Эвелина, стараясь не показать недовольства.
— Это будет очень любезно с вашей стороны, — проговорила она вслух. После чего подошла ближе и села рядом с виконтессой, хотя на самом деле вместо этого лучше бы проглотила жука. — Я слышала, — продолжала девушка восхищенным тоном, — что ваш супруг во многом обязан вам своими успехами на политическом поприще. А я как раз… не знаю, как помочь своему брату Виктору в этом деле.
Улыбка леди Гладстон стала мягче и снисходительнее.
— О! Для начала, конечно же, надо иметь знакомство с нужными людьми. И еще…
— Где он?! — перед ними стоял лорд Гладстон. На гладком и красном, словно свекла, лице торчали рыбьи глаза, даже еще более выпуклые, чем обычно. Он топнул ногой. — Где этот мерзавец?!
Виконтесса выпрямилась, хотя, судя по всему, ей было уже поздновато разыгрывать невинность.
— Кого ты ищешь, любовь моя? Мы беседовали с мисс Раддик, но если надо, я с удовольствием помогу тебе найти того, кто тебе нужен.
«„Прекрасно!“ — подумала Эвелина, когда разъяренный взгляд виконта сверкнул в ее направлении. Только этого ей и не хватало: оказаться вовлеченной в один из позорных скандалов Сент-Обина! Виктор теперь ее из дома не выпустит, хотя во всем происходящем его, и только его, вина.
— Ты прекрасно знаешь, кого я ищу, Фатима! А ты, девочка, ты видела этого негодяя?..
— Эви! Вот ты где! — Как всегда вовремя, перед ними появилась Джорджиана, леди Дэр, и схватила Эвелину за руки. — Ты должна пойти со мной и поучаствовать в одном споре. Дэр говорит, что прав он, но мы же прекрасно знаем, что это не так!
Джорджи потянула ее из алькова в куда менее насыщенную скандалами часть бального зала, но все же Эви ухитрилась кивнуть на прощание лорду и леди Гладстон.
— Хвала Всевышнему! — воскликнула она. — Я уже думала, что обречена!
— Что, во имя Господа, ты делала с леди Гладстон?! — спросила Джорджиана, отпуская ее.
Эвелина вздохнула:
— Спроси у Виктора.
— А-а… Твой братец пытается занять место Плимптона в палате, так? До меня дошли слухи.
— Да. Мне так все надоело. Почти пять лет его не было в стране, и все же он до сих пор не интересуется моим мнением о чем-нибудь или ком-нибудь в Лондоне. Просто посылает меня «поболтать» с теми людьми, которых считает наиболее полезными.
Лицо Джорджианы стало задумчивым.
— Гм… Наши родственники не всегда бывают такими, как нам хотелось бы. Однако ты можешь сделать Виктора объектом своего эксперимента.
— Только не это! — Эвелину всю передернуло. — Я жду, что Люсинда сделает первый шаг. Кроме того, раз ты со своим Дэром дошла до членовредительства, я скорее всего попросту прикончу Виктора!
— Тебе виднее. Но по опыту могу сказать, что объект эксперимента может и сам выбрать тебя.
— Ха! Только не в том случае, когда для тупых политических друзей Виктора я кажусь всего лишь пустоголовой, но обаятельной дурочкой. Они не отважатся на большее, чем просто любезное обхождение. Боже, они даже никогда не хмурятся!
Леди Дэр рассмеялась и снова взяла Эвелину под руку.
— Хватит об этом. Пойди потанцуй с Тристаном. Можешь даже пнуть его, если вдруг захочется.
— Но мне нравится твой Тристан, — запротестовала Эвелина, улыбаясь и про себя восхваляя Господа за то, что у нее есть хорошие друзья, не имеющие никакого отношения к политике. — И он иногда хмурится!
Улыбка Джорджианы стала мягче.
— Да, хмурится. Правда же?
Душою предан низменным соблазнам,
Но чужд равно и чести и стыду,
Он в мире возлюбил многообразном,
