— А вот и она!
В хорошенькой пароконной бричке подкатила к костелу пани Неменская со своей племянницей. Вслед за первой бричкой затарахтела вторая, точно такая же, и Болеслав Топольский, поспешно соскочив на землю, стал высаживать свою невесту и ее тетушку.
Винцуня снова была в розовом платье, только не в ситцевом, а в праздничном, муслиновом. Видно, это был ее любимый цвет. Круглая соломенная шляпка, опоясанная розовой ленточкой, дополняла ее простой, почти детский наряд. Неменская прошла вперед, Винцуня последовала за ней, рядом со своим женихом, лицо которого излучало, как обычно, спокойную доброту.
Винцуня шла потупившись, казалось, она внимательно разглядывает траву, которую топтали ее стройные ножки, выглядывавшие из-под платья. Но около входа на кладбище она вдруг подняла глаза и встретилась с пристальным взглядом Александра. Лицо ее залилось ярким румянцем. Александр ловко сорвал с себя шапочку и приветствовал девушку самой очаровательной своей улыбкой и самым изящным поклоном.
Винцуня ответила легким кивком и поспешно направилась к костелу. Болеслав говорил ей что-то, она не слышала. Вид у нее был смущенный.
Ударили в колокола, затем на площади и на кладбище воцарилась глубокая тишина, лишь из храма долетали торжественные аккорды органа или вырывались звуки церковного пения, подхваченного многими голосами.
После богослужения площадь перед костелом вновь заполнилась толпой прихожан. Публика разделилась на группы, рассеянные по всему кладбищу. Уважаемые граждане, состоятельные землевладельцы и арендаторы окружили вышедшего из ризницы ксендза и завели беседу о хозяйстве, об урожаях, о газетных новостях и т. п.
Пожилые женщины тоже подходили друг к дружке и обменивались приветствиями. Среди них была и пани Неменская, а около нее стояла Винцуня. Она не присоединилась к кружку девиц, возле которых увивалась молодежь, но молча стояла рядом с теткой и по-прежнему упорно глядела в землю, точно боялась увидеть нечто постоянно попадавшееся ей на глаза.
Это «нечто» имело облик красивого юноши, которого звали Александром Снопинским. Вопреки своему обыкновению, и он не присоединился к молодым людям, соревновавшимся в ухаживании за барышнями, чьи шляпки напоминали издали украшенный лентами цветник, не блистал в этой компании своей красотой, светскими манерами, смелостью взглядов и остроумием, а, сам не свой, бродил в задумчивости вокруг группы пожилых дам, где среди темных уборов светлело розовое платье. Мимо проходил Болеслав Топольский. Александр хотел заговорить с ним, притронулся пальцами к шапочке и уже раскрыл было рот, но Болеслав, увлеченный оживленной беседой с Орлицким, который шел рядом, не заметил намерений юноши, лишь кивнул издали в ответ на его поклон и присоединился к обществу серьезных людей, окруживших приходского священника.
Александр недовольно нахмурил брови.
— Кто же ей меня представит? — пробормотал он. — Не могу же я так это, ни с того ни с сего, заговорить с ней.
И снова стал кружить вокруг группы с розовым платьем, медленно, словно в задумчивости, иногда останавливаясь и ковыряя тросточкой в траве.
— Ха! — проговорил он наконец. — Ничего не поделаешь, придется самому о себе доложить.
Он сделал несколько шагов, заколебался было, однако робость не принадлежала к главным чертам его характера; тут же он решительно тряхнул головой, поправил шапочку и спустя минуту уже стоял перед пани Неменской, которая как раз перестала разговаривать со своими соседками. Ловко поклонившись и сияя любезной улыбкой, которая его еще больше украшала, Александр быстро проговорил:
— Я давно жажду чести быть в числе ваших знакомых, но нет никого, кто мог бы меня представить, поэтому прошу прощения за то, что, как последний деревенщина, бесцеремонно делаю это сам. Александр Снопинский, — добавил он с еще более низким поклоном.
— Да что за церемонии между нами, сударь мой, мы-то разве не в деревне живем? — воскликнула Неменская, с удовольствием приглядываясь сквозь очки к красивому юноше. — Очень, очень приятно, жаль только, что так поздно знакомимся. Но позвольте, — она повернулась к племяннице, — Винцуня, пан Александр Снопинский так любезен, что хочет познакомиться с нами.
Винцуня поклонилась, подняла глаза и снова встретилась со взглядом Александра, полным нескрываемого восхищения. С минуту они смотрели друг на друга, и вдруг оба опустили глаза, но на этот раз щечки Винцуни не заалелись, как обычно, напротив, она слегка побледнела, а на лице Александра вспыхнул и погас слабый румянец.
Далеко не всякому понятны эти огненные письмена на лицах, в которых выдает себя тайный язык сердец, иной и вовсе их не видит, но для наблюдательных глаз они полны значения. По ним, как по буквам в букваре, едва прикрытым прозрачным лоскутком, можно прочитать не только то, что творится внутри человека, но даже то, что с ним будет.
Если при разговоре двух молодых людей щеки девушки рдеют румянцем — это дело обычное. Но если под взглядом мужчины лицо ее вдруг покрывается бледностью — это признак впечатлительной натуры и предзнаменование внезапного и сильного чувства, которое уже начинает овладевать ею. Девушки часто краснеют без всякой причины, по тому же закону, по какому краснеют лепестки расцветающей розы. Но если вдруг бледнеет свежее, не тронутое жаром жизни лицо, о, значит, глубоко проникло волнение и скоро, скоро в девичьей груди запылает пламя страсти.
Винцуня побледнела под жарким взором Александра.
— Пора нам возвращаться домой, — сказала пани Неменская, обменявшись любезностями с молодым Снопинским, и, прощаясь, добавила: — Надеюсь, что вы нас как-нибудь навестите. Будем очень рады.
— Я давно мечтаю об этом, — ответил Александр, помогая дамам сесть в бричку.
Бричка была уже далеко, а молодой человек все еще стоял на месте и задумчиво ворошил тросточкой траву.
— О чем задумался? — раздался за его спиной гулкий голос молодого Сянковского. — Пойдем в залу, поиграем в бильярд.
Александр очнулся.
— Не пойду, — ответил он коротко.
— Почему?
— Домой поеду.
— Торопишься насладиться назиданиями своего родича? Так они тебе понравились? — негромко рассмеялся Сянковский.
— Что за вздор, Франек, — поморщился Александр, — тороплюсь, потому что на сегодня у меня есть более приятные планы.
— Какие?
— Не скажу.
К приятелям подошел старый Снопинский.
— Ну как, Олесь, остаешься, конечно? — спросил он сына.
— Нет, папа, я еду домой.
— Чудеса! — воскликнул пан Ежи. — По воскресеньям ты всегда остаешься в N. до поздней ночи. Что случилось?
