Робу казалось, что он ощущает у себя на губах их сладость и податливость.
Его взгляд скользнул по ее телу вниз, мимо нежной ямочки пупка, к треугольнику каштановых волос там, где смыкались бедра. Эти сладкие нижние губы…
Роб снова взглянул Элспет в глаза. Ее губы приоткрылись, но она не проронила ни слова. Розовый острый язычок облизал нижнюю губу.
Можно ли убедить ее облизать этим язычком его член?
О Боже милостивый! Прошло почти два года с тех пор, как Роб касался женщины и позволял себе забыться в нежной сладости ее тела. В этот миг все до единого дни этого бесконечного воздержания восстали против его воли, терзая его тело безудержным желанием.
В похоти не было ничего удивительного. Возьмите любого мужчину, который какое-то время вынужден был обходиться без женщины, и покажите ему обнаженную девушку. На земле не существует силы, способной в этой ситуации помешать его члену встать.
Что потрясло Роба, так это заполнившая его сердце нежность. Ему хотелось обнимать Элспет, шептать ей на ухо ласковые слова, поцелуями отгонять ее страхи, предлагая ей защиту своего тела наряду со всеми его потребностями.
— Элспет, — произнес Роб.
Это имя прозвучало в его устах благоговейно, как молитва.
Очарование момента было нарушено. Элспет прикрылась, прижав одну руку к груди, а пальцы другой распластав у себя между бедер.
Роб продолжал смотреть на нее, впитывая в себя прелесть ее обнаженной кожи, такой розовой и свежей. Он знал, что на ощупь она нежная и шелковистая, и жаждал исследовать ее всю без остатка.
Элспет схватила остатки своей бархатной юбки и прикрылась, но ее точеные лодыжки и икры по-прежнему были доступны его взору.
— Ты давно здесь стоишь? — испуганно спросила девушка.
— Довольно давно.
Если она ожидала от него извинений, ей пришлось бы ждать до Судного Дня.
— Роб, колбаса остынет, — донесся снизу голос Ангуса Флетчера. — Скажи ей, чтобы поспешила.
— Колбаса остынет, — безжизненным голосом повторил Роб.
Он умирал от голода, но хотелось ему вовсе не колбасы.
Элспет сглотнула, как будто пытаясь обрести утерянный дар речи, и прижала юбку к своему телу. Неровный подол привлек его внимание к ее босым ступням и аккуратным розовым пальчикам ног.
Розовым.
Роб нахмурился.
Легкомысленная розовая полоса, окаймлявшая темный бархатный подол, исчезла.
— Куда подевалась кайма от твоей юбки?
В спальне Ангуса Флетчера царил полумрак, но Роб заметил, что девушка побледнела.
— Но ты же сам обрезал мне юбку, когда я спасалась от волка, — дрожащим от напряжения голосом произнесла Элспет. И вдруг она заспешила-затараторила, как сорока: — Разве ты не помнишь? Юбку уже не удастся починить, но я решила сохранить остаток ткани. Это слишком ценный бархат, и мне жаль его выбрасывать. Ангус дал мне юбку, которую когда-то носила его мать. Фасон безнадежно устарел, но, по крайней мере, ее можно носить и…
— Я не об этом, — перебил ее Роб. Вспыхнувшие в его груди подозрения оттеснили на задний план мысли о том, как соблазнительно она выглядит. — Я говорю о шелковой отделке. Ее больше нет.
Девушка прикусила губу и отступила на шаг.
— Я оторвала ее, чтобы перевязать твою рану, и…
— Ты оторвала не всю отделку, а только маленький кусок.
Пробираясь через пустоши и лес, Элспет могла зацепиться юбкой за кусты. Но даже в этом случае оторвалась бы не вся оторочка. Роб одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и схватил ее за плечи.
— Что ты сделала с тканью?
— Убери руки! — Элспет вырвалась, вскинула подбородок и вызывающе посмотрела ему в глаза. — А ты как думаешь? Я сделала все, что могла, чтобы дать моему отцу знать, где меня искать. Скажи мне, что ты не поступил бы точно так же, если бы тебя похитили и увезли неизвестно куда.
— Ах ты, упрямая, своенравная… — То, что ради нее он сразился со стаей волков, ничего для нее не значило. Роб схватил ее и прижал к себе. Элспет снова попыталась вырваться, но он крепко держал ее за руки. — Любой другой мужчина на моем месте заставил бы тебя дорого заплатить за подобную проделку.
Он старался не обращать внимания на ее упругую грудь и мягкую обнаженную спину. Во время борьбы бархатная юбка соскользнула на пол, и, опустив глаза, Роб понял, что их разделяет только его сорочка.
Но он не мог позволить похоти омрачить его рассудок. Роб был уверен, что никто не сможет догадаться, что вместо того, чтобы отправиться на юг, прямиком в Кэстил Даб, он поедет на север. Первую половину ночи они продвигались медленно, потому что Элспет шла пешком. Потом их задержали волки, после чего он вынужден был нести ее на плече.
Как только Драммонд и отец Элспет нападут на след, они будут преследовать их со скоростью, которая позволит им подбирать разбросанные девушкой знаки. Их разделяло не такое уж большое расстояние, и они могли прибыть в бухту Ангуса Флетчера в любую минуту.
— Ангус! — взревел Роб. — Нам надо отчаливать. Ожидаются гости.
— Хорошо, — отозвался его друг. — Я только упакую колбаски. Они слишком хороши, чтобы оставлять их дома.
— Одевайся! — скомандовал Роб, выпуская Элспет, и уселся на край широкой кровати Ангуса.
— Но я не могу одеться, пока ты на меня смотришь!
Элспет снова закрылась юбкой.
— Совершенно ясно, что до сих пор я слишком мало на тебя смотрел, — ответил Роб. — И я не собираюсь повторять эту ошибку. — Он сложил руки на груди. — Ты ведь не хочешь отправиться в путешествие без одежды?
— Конечно нет.
— Тогда поспеши.
Если бы ее глаза могли метать молнии, от Роба осталась бы только кучка пепла. Он улыбнулся девушке, и ему показалось, что у нее даже дым из ушей пошел.
Элспет уронила юбку на пол и натянула через голову сорочку. На мгновение взгляду Роба предстало ее дрожащее от ярости тело. Ее соски стали темно-розовыми.
Избегая встречаться с Робом взглядом, Элспет надела юбку матери Флетчера, которая оказалась слишком длинной и доходила до самого пола, полностью скрывая ее босые ноги. Лиф предназначался для женщины с маленькой грудью и зашнуровывался на спине. Наслаждаясь ее отчаянием, Роб несколько мгновений наблюдал за тем, как Элспет сражается со шнуровкой.
Но чтобы оторваться от преследователей, которые, вне всякого сомнения, уже шли по их следу, им необходимо было как можно скорее покинуть этот дом.
— Поворачивайся, девушка.
Роб пересек комнату и взялся за шнуровку.
Пока он продевал кожаный шнурок в петли и затягивал лиф, Элспет стояла, уперевшись кулаками в бока, и не проронила ни слова. Быстрый взгляд через ее плечо убедил Роба в том, что ее груди уже приподнялись и теперь вздымались над вырезом старомодного лифа.
