– Уж не знаю, что ты там натворила, – поджав губы, выговаривала домоправительница, – но император даже завтракать не стал, отказался с хозяином прощаться. Невиданное дело!
Отголоски боли прошли. Едва сдержала мстительную ухмылку. Неужели виконта Роса ожидала опала? О, я согласилась бы лечь под императора снова, лишь бы увидеть скатившуюся с эшафота голову Альбуса! Уехал, хмурый, значит… Слуги волнуются, у той же домоправительницы руки дрожат – боятся. А я не боюсь.
Настроение мгновенно улучшилось. Знать, что у твоего врага неприятности – сладкий аперитив мести.
Я вознамерилась весь день провести в кровати, благо имела полное право, поэтому, когда домоправительница, охая, удалилась, велела служанкам никого не пускать. Сначала просто лежала, приходила в себя. Да и не слишком подвигаешься после усилий императора. Потом, чтобы не думать о прошлой ночи, заняла голову разными глупостями.
Интересно, что болтали обо мне Милена и та, другая девушка? Злорадствовали, наверное: соперница оказалась не столь уж искусна. Пускай! Меньше всего меня волновали сплетни и собственная репутация в гареме. О себе бы думали. Если на то пошло, их раньше прогнали.
Однако насладиться тишиной и покоем мне не позволили.
Сначала я услышала возню за дверьми, затем они резко распахнулись, и в покои ворвался побагровевший от ярости виконт. Отшвырнув пробовавшую удержать его служанку: «Ханун прописали покой», Альбус направился прямиком ко мне. Съежившись, ожидала удара, но новый хозяин ограничился словесным:
– Что ты натворила, дрянь?!
Он навис надо мной, сжимая побелевшие пальцы в кулаки. Поневоле ощутишь себя беспомощной – ведь я в постели, обнаженная. Однако не поддалась, взяла себя в руки. Если до сих пор жива, то не умру.
– Не понимаю, о чем вы, господин? – изобразила невинную дурочку.
– Не увиливай!
Вспомнив, что мы не одни, Альбус обернулся и выставил служанок. Воспользовавшись моментом, накинула халат и кое-как встала. Мелочь, а спокойнее. Одетому всегда комфортнее, чем раздетому, а лежачий человек заведомо проигрывает в споре.
– Что. Ты. Сказала. Императору?
О как! Советник догадался, что дело не в любовных утехах. Нужно его разубедить.
– Что вы? – испуганно замахала руками. – Разве наложницам позволено говорить в присутствии его величества? Особенно чужим наложницам.
Мне удалось посеять зерно сомнения в голове виконта, но опасность пока не миновала.
Альбус вплотную подошел ко мне и ухватил за подбородок.
– Смотри в глаза и говори правду, сучка!
– Мне больно, отпустите! – прошамкала в ответ.
Пальцы виконта сдавили челюсти, словно жаждали перемолоть их в порошок.
Альбус ослабил хватку, но не отпустил. Смело, потому как не чувствовала за собой вины, подняла на него глаза и спокойно повторила:
– Я говорю правду.
– Тогда почему император напоминал демона? В постели ты искусна, я проверял. Врач доложил, ты Неймару не отказывала, дала, куда полагалось. Но он тебя выгнали и не пожелал со мной попрощаться.
Гнев Альбуса поостыл, и он оставил в покое мое лицо, уселся в кресло. Теперь я стояла перед ним как провинившаяся ученица. И ведь как хитро развернул кресло! И дверь, и окно, и наложница как на ладони.
– Ну, что молчишь?
Обманчиво вкрадчивый голос таил серьезные неприятности. Я понимала, виконт не отступится, пока не получит ответ. А после меня ждало наказание. Одно дело – плохо удовлетворить императора, другое – понизить чужой статус в глазах конкурентов. Даже слуги, и те шептались о возможной опале. Человек с болезненным самолюбием, вроде виконта, такого не простит.
– Я нечаянно укусила его. Ну, – смутившись, отвела глаза, – когда сосала с утра. До крови. Император рассвирепел и вот… – беспомощно развела руками.
Ложь родилась спонтанно, словно, кто-то свыше вложил нужные слова в голову.
– Ты прокусила член императора? – нахмурился Альбус.
– О, совсем чуть-чуть! Ему хотелось… А нас учили другому.
Отчаянно цеплялась за ложь, пыталась в ней не запутаться. Очень трудно придумать правдоподобное объяснение недовольства императора и не навредить самой себе. Но и молчать нельзя.
Лишь бы только сам Неймар не поведал о нашем разговоре! Он легко мог вскользь обронить: «Знаешь, твоя рабыня утверждает…» и все, конец.
– То есть меня не удостоили завтраком из-за неумелой наложницы? – подытожил виконт. – Наложницы, на которую я столь надеялся.
Видимо, следовало броситься ниц, обвить руками ноги господина и молить о прощении, но я молчала, не двигалась. Только голову опустила еще ниже.
– Тебя накажут, – вынес вердикт Альбус. – Во-первых…
Но ни «во-первых», ни «во-вторых» я не услышала, потому как в дверь постучались.
– Кто там? – рявкнул виконт. – Я занят!
Он явно не хотел прерывать экзекуцию.
Дверь приоткрылась. В образовавшуюся щель протиснулась рука с письмом.
– Прибыл нарочный от Его императорского величества, – оправдывалась домоправительница. – Я бы не решилась вас побеспокоить, но подумала, это важно.
Альбус быстрым шагом пересек покои и забрал письмо.
Дверь закрылась.
Взломав печать, виконт отошел к свету, на неопределенное время отсрочив мое наказание. Напряженно всматривалась в его профиль, гадая, удавят меня или всего лишь лишат статуса фаворитки.
По лицу господина сложно было сказать, дурные или добрые вести принес безымянный посыльный. Прочитав письмо, Альбус убрал его в карман и как-то странно посмотрел на меня, словно впервые видел.
– Велено щедро наградить тебя, – усмехнулся он и покачал головой. – Ничего не понимаю!
У меня будто гора с плеч свалилась. Страх отступил, я снова могла свободно дышать.
Удивительно, но император вспомнил о бесправной рабыне! Понял, как со мной поступят, и милостиво сохранил жизнь. Если разобраться, жаловаться ему не на что, я старалась, не раздражала возражениями и плачем. Ну затронула неприятную тему, бывает, но ведь работу свою выполнила.
– Воля императора – закон, Джанет. Считай, тебе крупно повезло.
Последние слова холодком пробежались по позвоночнику. Альбус раскусил мое вранье, или не стоило искать в его фразе потаенного смысла?
– Мне известен темперамент его величества, – продолжил виконт. Приступ ярости окончательно сошел на нет, господин полностью владел собой. – Отдыхай, ты освобождена от ласк на целую неделю. Император хорошо отозвался о твоих умениях и просил посылать ему «маленькую рьянку» всякий раз, когда он вздумает приехать. Это большая честь! Только не надейся, – прищурился Альбус, – в императорский гарем ты не попадешь, лично позабочусь. Вещи Адриана принадлежат только мне.
Так вот куда завели его мысли! Виконт полагал, будто я столь усердствую для того, чтобы сменить один гарем на другой. Глупец! Мне противны члены обоих мужчин, я терплю их в себе только по необходимости.
Оглядевшись, Альбус поджал губы:
– Слишком бедно! Кузен вкладывал деньги в произведения искусства и запустил покои фавориток. А ведь это лицо хозяина – то, как он содержит лучших своих женщин. Я пришлю декоратора. Заодно подумай, что бы ты хотела в подарок. Разрешаю выбрать на пятьсот золотых.
Пятьсот золотых! Иных рабынь покупали за меньшие деньги. Высоко же Альбус ценил милость императора!
– Господин, – осмелилась спросить я, когда виконт уже положил руку на дверь, – могу я выбрать украшения сама, в лавке? Моя жизнь столь стремительно изменилась, одно потрясение за другим, прогулка помогла бы немного развеяться. Я слышала, фавориткам дозволяется…
– Нет, – отрезал Альбус.
Категоричность тона пресекала возможные споры.
Наивная, думала вырваться! Виконт прекрасно знал, куда мне хочется, уж точно не за покупками, поэтому властью хозяина отменил положенные фаворитке привилегии. Зато на дары не поскупился. Сколько же у него денег, раз Альбус так ими швырялся! Я утопала в дорогих тканях, золоте и серебре, могла менять серьги, кольца, браслеты и диадемы каждый день на завтрак, обед и ужин. Мне так же купили пони, вообразив, будто верховая езда по саду фавориток заменит полноценные прогулки.
