Вскоре они очутились за городом. Неровная дорога шла вдоль моря. То там, то тут проглядывали домишки, видимо, принадлежавшие рыбакам. По обеим сторонам дороги росли деревья, чередовавшиеся с мелкой порослью и проплешинами.
Солнце припекало, и к тому времени, как они достигли Интепе, лошадь начала уставать.
Надин тотчас поняла, что это и есть то самое место, которое им нужно. Оно было очень похоже на деревушку по ту сторону Дарданелл: несколько обшарпанных домишек, а за ними таверна или гостиница. Будет пи она похожа на ту, в которой они останавливались прошлой ночью? Оставалось только надеяться, что обойдется без всяких греков. Надин рассудила, что такое может случиться однажды и вряд ли повторится. И потом, с ней ведь Лайл.
Ее пальцы бессознательно сжались в его руке.
— Приехали, — произнес Лайл по-английски, чтобы возница не понял их. — Я уверен, здесь мы будем в безопасности.
— Конечно, — согласилась Надин.
Лайл посмотрел на море, и она поняла, что он высматривает крейсер.
Берег, на котором стояла деревушка, обрывался прямо в море, а еще дальше громоздились высокие утесы.
Повозка въехала в Интепе.
Возница остановил лошадь у самого большого здесь дома.
— Раз вы неместные, — сказал он на своем диалекте, — вам нужно где-нибудь остановиться. Только здесь вы найдете себе постель.
— Именно это нам и нужно, — подтвердил Лайл. — Благодарю вас за то, что довезли нас сюда.
Он спустился с повозки и помог сойти Надин. Потом забрал чемоданы и дал вознице сумму, которую тот запросил, добавив к ней небольшие чаевые.
Мальчик посмотрел на деньги и сказал:
— Спасибо, сэр! Везти вас и красивую леди — просто удовольствие.
Лайл молча взял чемоданы и пошел к гостинице. Встревоженная, Надин последовала за ним. Она была в парике и очках, но мальчик все-таки счел ее красивой.
«Надо было покрасить нос в красный цвет, как у клоуна», — подумала она, и эта мысль рассмешила ее.
Лайл отыскал хозяина гостиницы.
— Нам нужны две комнаты примерно на три ночи, — сказал он ему.
Услышав это, Надин подумала, что им не придется быть здесь так долго. Но ведь Лайл ничего не делает наугад. Возможно, он так сказал на случай, если крейсер задержится.
Хозяин гостиницы, высокий мрачный человек, ответил после долгого раздумья:
— У меня не найдется двух свободных комнат, но есть двухместный номер.
Лайл ни минуты не колебался.
— Мы займем его, — сказал он. — Правда, у моей жены небольшая простуда, и я думал, что нам не следует быть рядом.
Внезапно Надин почувствовала стыд. Она не смущалась прошлой ночью, когда Лайл остался с ней, потому что боялась грека. Однако находиться в одной комнате намеренно, словно они уже женаты, было чем-то из ряда вон выходящим.
Впрочем, Надин тут же велела себе не глупить. Лайл будет рядом, чтобы защитить ее, как прошлой ночью. Сейчас для них самое главное — добраться домой, а все остальное значения не имеет.
Когда они ехали в повозке, Надин заметила, что Лайл беспокоится: обнаружив, что они исчезли из Константинополя, русские могли выйти на их след.
«Да что я, в самом деле, думаю о приличиях! Пока за нами не прибудет крейсер, мы в опасности».
Лайл дал задаток за предложенный номер. Похоже, он расположил к себе хозяина. Потом из кухни была вызвана неряшливая девушка, которая повела их наверх. Она не предлагала помощь в переноске вещей и всем своим видом как бы говорила, что бесчестно загружать ее работой сверх положенного.
Комната была не намного больше той, в которой Надин спала прошлой ночью. В ней стояла двухспальная кровать, на полу не было ни ковров, ни половиков. Занавески на окнах отсутствовали. Все же комната была чистая, и окна выходили на море. Что ж, подумала Надин, это не столь существенно.
Лайл дал служанке чаевые, чем невероятно удивил ее. Она изумленно посмотрела на оказавшуюся у нее в руке монету и ворчливо произнесла:
— Вы очень добры, сэр.
— Благодарим вас за то, что вы показали нам комнату, где мы сможем отдохнуть. — Лайл выделил последнее слово.
— Вас здесь никто не побеспокоит, — заверила служанка. — В Интепе никогда ничего не происходит — точно вам говорю!
Потом, смягченная щедростью Лайла, она спросила:
— Вам что-нибудь нужно?
— Мы хотели бы поесть, — ответил Лайл, — и я уверен, вы сможете приготовить свежую рыбу, как никто на свете.
Девушка рассмеялась.
— Ну вот, вы льстите мне. Я постараюсь, и через полчаса она будет готова.
— Благодарю вас, — улыбнулся Лайл.
Служанка поспешила вниз, на лестнице слышались ее шаги.
— Может, я и попадаю в неприятности из-за своей красоты, — заметила Надин, — но зато теперь прекрасно вижу, что может сделать красивый мужчина, если постарается.
— В том, что касается моей внешности, вы преувеличиваете. Однако, если уж говорить правду, это наверняка первые порядочные чаевые за все время работы служанки.
— Ну что ж, значит, нам придется жить под девизом «Взяточничество и коррупция», — изрекла Надин, — но я так голодна, что мне это безразлично.
— Мне тоже, — сказал Лайл. — Я уверен, она постарается, но если вы хотите, чтоб я спустился в кухню и помог ей, то я так и сделаю.
Надин совсем развеселилась.
— Я ведь ваша жена, а вы заставляете меня ревновать!
Они расхохотались.
— Что ж, пока мы обходились без приключений, — заметил Лайл.
Надин с интересом посмотрела на него.
— Вы ожидаете их — но почему?
Наступило молчание, и девушка поняла, что Лайл раздумывает, говорить ей правду или нет.
— Возможно, я ошибаюсь, — наконец ответил он, — но, когда мы отъезжали от причала в Канаккале, я заметил человека, наблюдавшего за прибывшими. Он не был похож на турка.
Надин приглушенно вскрикнула.
— Вы хотите сказать?.. — только и смогла произнести она едва слышно.
— Я почти уверен, что это был русский.
Они не стали спускаться вниз, и служанка, которую звали Гюлизар, пришла сказать им, что обед готов.
Надин взглянула на Лайла, и он произнес:
— Моя жена очень устала, поэтому поступим так. Мы поедим здесь, а я помогу вам принести наверх подносы.
— Хорошо, сэр, — ответила служанка. — Только вы уж поторопитесь, не то рыба испортится, а я так старалась.
— Вижу, ты очень добрая девочка, — похвалил ее Лайл, и Гюлизар захихикала.
К тому времени как принесли подносы, Надин поставила маленький столик на середину комнаты, и на нем расставили еду. Но сильнее голода девушку мучило любопытство по поводу сказанного Лайлом, хоть она понимала, что не стоит выказывать своей тревоги.
