— Я очень хочу поговорить с мамой, — неожиданно твердым голосом сказала Фанни.
Доктор Родес встал. Впервые за весь вечер он выглядел растерянным. И, наверное, поэтому обратился к старшей сестре:
— Урсула, можно это решение отложить до утра?
— Конечно, — охотно согласилась старшая миссис Ллевелин. — Винни, Эглантина, вы просто ходячие мертвецы. — Она посмотрела на всех остальных с откровенным желанием выпроводить из зала и оценила состояние:
— Я думаю, что вы трое сможете идти на своих ногах.
— Разумеется, — подтвердил мистер Квомби. — Не беспокойтесь за нас.
Урсула, доктор Родес и поддерживаемая ими Фанни удалились.
Миссис Мэдкрофт наблюдала за ними и хмурилась.
— Досадный человек, — огорченно произнесла она. — Еще минуту и Фанни согласилась бы.
— Конечно, но до завтра ничего не изменится, — утешил ее мистер Квомби.
У меня же такая убежденность отсутствовала. Неизвестно отчего хлопнувшая дверь, холодный странный вихрь и погасшие свечи — все это сильно потрясло Фанни. На следующий день она может отказаться от сеанса. Признаться, я надеялась, что она так и поступит. Тогда мы втроем здесь будем больше не нужны. А чем скорее мы покинем имение мистера Ллевелина, тем счастливее я буду.
Я собралась уснуть сразу же, как только вернулась в свою комнату. Легла. Но не уснула. Все никак не могла. Сеанс и все произошедшее при этом так сильно взбудоражили меня, что мой ум и тело восстали против сна. Чтобы не терять время, я достала письменные принадлежности и написала письмо адвокатам своего отца, сообщив им, что я благополучно доехала и нахожусь под опекой миссис Мэдкрофт. Разумеется, я не стала писать о роде ее занятий, поскольку хорошо представляла себе, как их это огорчит. Честные провинциальные люди, они боязливо и подозрительно относились ко всему, что казалось им странным и непривычным. Поэтому я просто сообщила им, что не отказалась от намерения искать место.
После того, как в конце письма аккуратно поставила свое имя и взяла конверт, чтобы написать адрес, вдруг за дверью моей комнаты послышался приглушенный женский смех. Он заставил меня отложить ручку в сторону.
Я с недоумением прислушалась. Это был соблазняющий, заигрывающий, полный интимных эмоций смех. Трудно было представить себе, чтобы такие звуки могли издавать Урсула или Эглантина. Неужели это Фанни? Но, помнится, после сеанса ей тоже было не до интима, и доктор Родес собирался дать ей снотворного. Так я и не смогла придумать подходящего объяснения.
А смех повторился. Мягкий, зазывающий, отчетливо звучащий в тишине ночи. У меня закололо в локтях, и свет лампы на моем письменном столе заметно поблек, хотя пламя оставалось все таким же ровным и высоким, как прежде. Сердце гулко заколотилось. Неужели я все еще находилась под воздействием сеанса и теперь слышала звуки, издаваемые призраками?
Решив освободиться от глупых мыслей, пока они не овладели мной окончательно, я поднялась и спокойно прошлась по комнате. Может быть, надо выйти в коридор и посмотреть? Но какой же дурочкой я буду выглядеть, если помешаю встрече любовников.
Дверная ручка, поблескивая при свете лампы, искушала меня. Я стояла и размышляла, как лучше поступить: открыть дверь и получить ответы на свои вопросы или же благоразумно переждать? Неохотно я протянула руку. Мои пальце дотронулись до дверной ручки, и я невольно отдернула руку. Впечатление было такое, будто дотронулась до льда. У меня перехватило дыхание. Между тем, за дверью снова засмеялась женщина. Теперь громче, но без прежней радости, а как бы скучая. Что это, она дразнит меня или кого-нибудь еще? Я снова взялась за дверную ручку, заставляя себя усилием воли не обращать внимание на холод, который моментально распространился по руке. Открыла дверь. Коридор обдал меня стужей, словно я погрузилась в осеннее море. Я задрожала от головы до пят и поспешно запахнула полы ночного халата. Было темно и тихо. Странные звуки замерли так же внезапно, как возникли.
А что если…. подумала я. Что-то заставило меня посмотреть в сторону лестничной площадки. Там тоже стояла тишина. И стоял еще кто-то. Кто же? Я стала украдкой вглядываться в темноту и постепенно различила очертания изящной женщины. Она стояла у самых перил. Прежде чем я успела пошевелиться или заговорить, она повернулась в мою сторону. Мое сердце заколотилось так сильно, что его удары отдавались в ушах. Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Но тут я уловила в изящных очертаниях что-то знакомое. Неужели?!
— Чайтра, это ты? — позвала я.
— Да, мисс Хилари, — ответила служанка. Она подошла ближе. Ее длинные волосы сейчас были расплетены и обвивали ее фигуру.
— Почему вы не спите? — спросила она.
— Я могла бы спросить то же самое у тебя. Это ты смеялась?
— Вы тоже слышали, да?
— Я не могла не слышать. Должно быть, ее слышали все в этом крыле.
— Вы так думаете?
— А ты что подразумеваешь? Она пожала плечами и произнесла:
— Никто не выходил из своих комнат сегодня вечером.
— Не удивительно, — заметила я. — После случая сегодня вечером они, вероятно, очень напуганы.
— Возможно, — согласилась служанка. Но ее голос показался мне неубедительным. Или она говорила не то, что думала?
— Ты видела, кто это был? — спросила я.
— Никого не было.
— Я подумала, что это могла быть Фанни. Или кто-нибудь из ее прислуги.
— Нет, здесь никого не было!
Я стала сопоставлять. Чайтра вышла на лестничную площадку до того, как я открыла дверь своей комнаты. Значит, до того, как смех прекратился. И, если бы в коридоре кто-то был, она бы его заметила.
— Тогда кто же? — в раздумье произнесла я.
— Тот, кого миссис Мэдкрофт вызывала сегодня вечером, — полушепотом произнесла Чайтра.
— Чепуха! — заявила я. — Это невозможно.
— Ну, если вы так считаете, мисс, то… — не закончила Чайтра мысль и снова пожала плечами.
Ее неопределенный ответ расстроил меня больше, чем если бы она возразила мне. Хотелось поспорить с ней, чтобы самой лучше разобраться, но она не дала повода. Поеживаясь от ночной прохлады, служанка пожелала мне спокойной ночи и скользящей походкой пошла мимо меня в свою комнату.
— Чайтра! — окликнула я ее громким шепотом. — А где миссис Мэдкрофт?
— В постели она, мисс, — хихикнула служанка. — Спит.
Слуги все знают о своих господах.
В эту ночь я спала плохо. Слова Чайтры расстроили меня больше, чем я ожидала. А хуже всего было то, что я находила в том призрачном смехе не только необычное, но и тревожащее. С того самого момента, как я впервые вошла в фойе этого дома, все мне здесь показалось гнетущим. И то чувство тревоги, которое возникло тогда, все более и более нарастало. Прошлой ночью оно стало еще сильнее.
