Бросив на землю окурок сигары, он втоптал его ботинком, стараясь заодно растоптать внезапный взрыв раздражения. Замечания русского о Кейт звучали грубо, но его не касались. Он оказался здесь не для того, чтобы играть благородного рыцаря в блестящих доспехах — роль, на которую никак не годился. Только его задание имело значение.
Кроме того, Кейт вполне способна постоять за себя.
Свет от свечей падал на панели красного дерева и позолоченные рамы картин. Звон хрусталя и голоса заглушались богатыми дамасскими портьерами и пушистыми коврами. Кейт глубоко вдохнула, прежде чем войти в главную гостиную, чувствуя себя несколько подавленной ее пышной элегантностью. Возможно, это помещение отвергало ее как самозванку.
— Шерри, мисс Вудбридж? — предложил проходивший мимо лакей с подносом напитков.
— Шампанское, — решила, Кейт, надеясь, что шипучий напиток прибавит ей хоть немного уверенности.
Ее самооценка была растоптана утренней катастрофой. Она все еще не могла поверить, что выставила себя такой дурой. Теперь ей придется ходить только пешком.
— Кэтрин. — Голос деда раздался над приглушенным разговором гостей. — Иди сюда.
Кейт пересекла комнату, стараясь не хромать.
Уголки его рта сжались.
— У тебя что-то болит?
— У меня все тело немного затекло после прогулки верхом, — ответила Кейт и тут же пожалела о своем признании, увидев, кто стоит рядом с Клейном.
— Следует проявлять осторожность, чтобы не переусердствовать с физическими нагрузками, — предостерег Марко. — Особенно если вы не приучены к этому.
Ему не нужно выглядеть таким задавакой, подумала Кейт.
Марко, похоже, прочитал ее мысли, так как его улыбка стала еще более едкой.
— Если вы пожелаете, мисс Вудбридж, я буду счастлив сопровождать вас и дать вам несколько уроков верховой езды.
— Так же как и я, — торжественно заявил Вронский, появившись рядом с ней и склонившись над ее рукой.
— Как любезно с вашей стороны, — сказала она им обоим. — Но вам, джентльмены, не стоит беспокоиться. Большую часть времени я провожу в оранжерее.
— Правда ли то, что я слышал, будто вы регулярно встречаетесь, чтобы обсудить научные проблемы, мисс Вудбридж?
Фон Зайлиг отошел от группы гостей возле камина и присоединился к кружку герцога.
— Да.
Кейт одарила его улыбкой, признательная за то, что он позволил ей проигнорировать обоих приставал.
— Меня тоже интересует этот предмет, как и моего начальника, Вильгельма фон Гумбольдта. Он наш посол на конгрессе в Вене, и я буду состоять в его штате.
— Гумбольдт? — переспросила Кейт с неподдельным интересом. — Тот самый ученый-классик и лингвист, что основал университет в Берлине?
— Ja, мисс Вудбридж. И возможно, вы слышали о его брате Александре, известном исследователе и натуралисте.
— Конечно, слышала, — с восторгом ответила Кейт. — Его последняя статья об океанских течениях очень занимательна!
Марко кашлянул, чтобы прочистить горло.
— Похоже, мы должны найти другую компанию, Вронский, прежде чем нас унизит еще один образец мужской добродетели.
Русский нахмурился, явно не желая оставлять поле боя полковнику.
— Ох, не заставляйте мисс Вудбридж скучать за вашими разговорами об академиках и книгах, фон Зайлиг. Женщины не понимают таких пыльных предметов. Да их это и не интересует.
Когда Вронский нагнулся к Кейт и улыбнулся сквозь аккуратно завитые усы, она была вынуждена отпрянуть. Его мускусный одеколон был столь же невыносим, как и его цветистые комплименты.
— Кстати о книгах… — Проходивший мимо Таппен задержался возле их группки. — Я слышал, что вы и леди Фенимор обсуждали ранние гравюры растительной жизни в Вест-Индии, когда вошли сюда. В моей библиотеке в здешнем имении есть несколько очень редких испанских изданий, которые могут заинтересовать вас. Моя коллекция, разумеется, очень бедна в сравнении с сокровищами Клейна, но так случилось, что именно этих книг у него нет.
— Мы бы очень хотели увидеть их, — ответила Кейт. — Вы интересуетесь ботаникой, сэр?
— Немного, но не могу назвать себя таким же знатоком, как вы или ваш дед, — ответил Таппен, — Завтра утром я первым делом поскачу в Хиллкрест-Хаус и привезу их вам.
— Благодарю вас, сэр, это очень любезно с вашей стороны.
— Ну-ну, давайте же сменим тему, господа, — нетерпеливо заявил Вронский, когда понял, что Таппен готов продолжить беседу. — Мы, джентльмены, знаем, что леди предпочли бы поговорить о последних модных новинках или о том, на каких балах они танцевали недавно. Они просто слишком вежливы, чтобы признаться в этом.
Кейт услышала, как Марко тихо фыркнул. При всех своих недостатках, этот повеса не был записным пустоголовом.
— Вы, вероятно, подлинный эксперт в том, что касается женского ума, как и во многих других вопросах, — холодно ответила Кейт.
Русский выпятил грудь.
— Я горжусь тем, что я просвещенный светский человек.
— Умоляю вас, мисс Вудбридж, назовите мне свой любимый цвет, — попросил Марко с преувеличенным трепетом густых и длинных ресниц. — У ваших дневных платьев есть каракулевые рукава, или вы предпочитаете последнюю парижскую моду а-ля грек?
Кейт втянула щеки, чтобы не улыбнуться.
— Что касается меня, я вряд ли отличу каракулевый рукав от куска жареной баранины.
Лицо Вронского неожиданно утратило свое самодовольное выражение.
— Полковник фон Зайлиг, вы не будете так любезны предложить мне руку, чтобы мы обошли комнату?
В конце концов, кокетство не столь уж обременительно, решила она. Пруссак был приятным джентльменом, и она ожидала дальнейшего обсуждения научных вопросов с ним.
— Я бы очень хотела услышать еще что-нибудь о фон Гумбольдте и его открытиях.
Марко подозревал, что легкая хромота Кейт вызвана не столько физической болью, сколько уязвленной гордостью. Он действительно должен был удержаться от искушения поддразнить ее, и не важно, что ее глаза, когда она бывала раздражена, загорались неимоверным блеском.
Но если он продолжит свои провокации, то рассердит не только Алессандру, но и лорда Линсли, который ожидал, что ничто не отвлечет его от порученного задания.
Дикий. Безрассудный. Теряющий остроту восприятия.
Оценка Линсли его недавних действий — сделанная маркизом с его обычной аналитической точностью — больно задела Марко. Он глотнул шампанского, пытаясь заглушить незначительное сомнение в своих силах. Но к черту проповедь начальника. Его обвинения несправедливы. Он, Марко, никогда не позволял своим пьяным разгулам влиять на дела. Шотландия стала исключением. Его нервы и его суждения всегда были остры как бритва.
