Все еще не сводя с него глаз, не шевелясь, она прошептала:
— Нет.
— Я хочу сказать! — вскричал Банстед. — Я полагаю…
Остин прервал его на полуслове. Дик смущенно оглядывался кругом.
— Ну, теперь вы все знаете. Я не достоин находиться под одной крышей с вами. Прощайте.
Он двинулся своей тяжелой походкой к двери, но Вивьетта вскочила с кресла и заградила ему дорогу.
— Нет вы не уйдете. Вы думаете мне нечего сказать?
— Говорите, что хотите, — печально возразил Дик. — Проклинайте меня, если хотите. Нет слов, достаточно сильных чтобы заклеймить меня.
Она засмеялась и покачала головой.
— Неужели вы думаете, что женщина способна проклинать человека, готового из любви к ней совершить убийство? — вскричала она со странным ликованием в голосе. — Если я вас любила раньше… неужто вы не понимаете, что теперь я вас люблю в миллион раз сильнее?..
Дик отшатнулся, весь затрепетав от изумления.
— Вы меня еще любите? — едва выговорил он. — Вы не гнушаетесь…
— Извините, — прервал Банстед. — Значит ли это, что вы прогоняете меня, мисс Гастингс?
— Вы должны освободить меня от моего обещания, лорд Банстед, — сказала Вивьетта мягко. — Я почти не сознавала, что делаю. Мне очень грустно. Я нехорошо поступила с вами.
— Вы поступили со мною чертовски плохо, — сказал Банстед, поворачиваясь. — Прощайте, господа.
Остин, тронутый происшедшим, старался успокоить разгневанного юношу, но тот отверг его утешения. Его одурачили, и он это никому не простит. Он не останется обедать, и его нога никогда снова не будет в этом доме.
— Во всяком случае, — сказал Остин, прощаясь с ним, — я могу ведь положиться на то, что вы и словом не обмолвитесь кому бы то ни было об услышанном здесь, не так ли?
Банстед задергал свои тощие усы.
— Я, может быть, очень испорченный человек но не способен на такую гнусность, — сказал он и не без достоинства вышел из комнаты.
Дик взял руку Вивьетты и нежно поцеловал ее.
— Благослови вас Господь, дорогая. Всю свою жизнь я буду помнить ваши слова. Я могу теперь уехать почти счастливым.
— Вы можете уехать совсем счастливым, если хотите, — возразила Вивьетта. — Возьмите меня с собою.
— В Ванкувер?
Остин подошел к ним.
— Это невозможно, дорогая Вивьетта, — произнес он.
— Я еду с Диком в Ванкувер, — сказала она.
Дик стал ломать руки.
— Но я не смею жениться на вас, Вивьетта не смею, не смею.
— Разве вы не видите, что это невозможно, Вивьетта? — спросил Остин. — Я объяснил это Дику. Он намекнул на это вам. Вы еще слишком молоды, чтобы понять это, милый друг Дело в риске которому вы подвергаете себя.
— Люди, подобные мне не имеют права жениться, — добросовестно твердил Дик. — Вы не понимаете. Остин прав. Риск слишком велик.
Она с гордым презрением рассмеялась.
— Риск? Неужто вы считаете меня такой глупой, что я не понимаю? После того, что я сказала, неужели вы все еще считаете меня ребенком? Риск? Чего стоит жизнь или любовь без риска? Когда женщина любит сильного необузданного человека, она принимает в расчет риск от его необузданности. В этом ее радость. Я иду на риск, и это будет лучшей связью между нами.
Остин стал умолять ее внять голосу разума. Но она отбросила его доводы.
— Боже упаси! Я буду внимать голосу любви! — вскричала она. — И если когда-либо мужчине нужна была любовь, то это именно Дику. Разум! Идем, Дик, оставим этих бога и богиню разума одних. Мне нужно что-то сказать, что должны услышать только вы.
Она потащила его, совсем растерявшегося, к двери, которую и открыла перед ним. Она оказалась абсолютной госпожой положения. Она предложила Дику идти впереди, что он и сделал точно во сне. На пороге она остановилась и вызывающе сверкнула глазами на Остина, который показался теперь ей совсем маленьким ограниченным человеком.
— Вы оба можете говорить, что хотите. Вы люди цивилизованные, и мне думается, любите вы по цивилизованному, согласно правилам разума. Я первобытная женщина, а Дик — первобытный мужчина и, слава Богу, мы понимаем друг друга, и любим друг друга, как любят первобытные люди.
Она захлопнула дверь и в тот же момент очутилась в сильных объятиях Дика.
— Что вы хотели сказать лишь мне одному? — спросил он.
— Вот что, — сказала Вивьетта. — Я хочу, чтобы вы любили меня сильно и страстно, всегда, вечно, я буду вам хорошей женой… Но, если я не сумею быть ею, если я навсегда останусь легкомысленной, как была ею сегодня… ведь я была легкомысленна, и все случившееся произошло по моей вине… если когда-либо я опять стану играть и шутить вашей любовью: тогда я хочу, чтобы вы убили меня. Обещайте!
Она смотрела на него горящими глазами. Сердце этого сильного человека загорелось жалостью к ней. Он взял ее лицо в свои руки с такой нежностью и осторожностью, точно прикасался к самым драгоценным розам.
— Благодарение Богу ты все еще ребенок, — проговорил он.
