Арли резко отстранилась от Доминика. Она уперлась ногами в кровать и чуть не потеряла равновесие.
— Я не могу пожертвовать своей девственностью ради одной-единственной ночи, — решительно произнесла она.
Тяжелый соблазнительный взгляд Доминика пригвоздил ее к месту:
— Я хочу вас.
— Я тоже вас хочу, — нерешительно произнесла она, заметив, как приподнялись уголки его губ. — Но я не могу отдать все и не получить ничего взамен.
Доминик смотрел на Арли, и она видела в его взгляде гамму быстро сменяющих друг друга эмоций, но больше всего — сожаление. Он кивнул и отступил от нее на шаг. У Арли было такое ощущение, словно ее больно ударили в живот.
— Мне не следовало приходить, — сказал граф, на секунду закрыв глаза. Потом снова открыл их и посмотрел на нее. — Спокойной ночи, милая Арли.
Затем он просто ушел.
За окном стоял холодный серый рассвет, идеально соответствующий настроению Арли. Она уже много часов лежала без сна, глядя в потолок, прислушиваясь к звукам, но, похоже, уснуть не могла только она одна.
Всю ночь девушка ворочалась в постели, мучаясь вопросом, где Доминик — и с кем он провел эту ночь.
Несколько раз у нее возникало желание встать, пойти к нему в комнату и поговорить о том, что произошло между ними. Но каждый раз она себя отговаривала, потому что знала, что это только принесет боль им обоим и больше ничего.
Но с приходом нового дня Арли отчаянно захотелось поговорить с ним. Ведь они скоро вернутся в Рочфорд-Мэнор, и их отношения уже не могут быть такими же, как прежде.
Арли оделась и пошла к нему в комнату, твердо намереваясь все решить. Она не знала, как это сделает, но сделать что-то было необходимо: она просто не могла оставить все как есть.
Девушка уже подняла руку, чтобы постучать в дверь, но тут заметила ключ в замке. Арли посмотрела на длинный коридор и задумалась: может, открыть дверь, не постучавшись? Увидев, что поблизости никого нет, она взялась за ручку и повернула ее. Сквозь полупрозрачные занавески в окно вливался серебряный свет, освещая фигуру ее опекуна, растянувшегося на шелковых простынях. Рядом с ним в кровати лежала герцогиня. Ее длинные огненно-рыжие волосы окутывали их обнаженные тела, словно пушистое облако. Простыни закрывали бедра, пышные груди герцогини были прижаты к крепкой груди Доминика.
Арли подавила рвущийся наружу крик. Да как он мог прийти к ней прошлой ночью, заявляя, что сгорает от желания, а потом заняться любовью с женщиной, которую, по его же словам, совсем не хочет — замужней женщиной, чей муж спит в соседнем крыле и полагает, что его жена спокойно спит в своих покоях?
Арли ужасно захотелось хлопнуть дверью и разбудить их. Не в силах дольше выносить этого зрелища, она закрыла за собой дверь и спустилась по лестнице.
По пути к парадной двери девушка прошла мимо нескольких слуг, а потом решительно зашагала по длинной дорожке, ведущей от дома, сжав зубы, чувствуя, как катящиеся по щекам слезы жгут ей кожу. И почему она так расстроилась? Прошлой ночью Доминик сказал, что желает ее, и что же она сделала — оттолкнула его, заявив, что ожидает брачного предложения. Какой мужчина не сбежит, услышав такое заявление?
Дэниел. Дэниел тот мужчина, который отнесся бы к ней с уважением. Дэниел тот мужчина, который готов на ней жениться.
Дэниел совершенно не похож на Доминика.
«И сейчас, в эту минуту ты могла бы быть в постели Доминика», — пронеслись в ее голове предательские, мучительные мысли. В эту минуту она могла бы быть в объятиях Доминика. Если бы она промолчала, она испытала бы истинное удовольствие, но нет, она сказала, что хочет выйти замуж, и эти слова все разрушили. Осознание этого было столь острым, что Арли остановилась. Что она собирается делать? Пройти пешком всю дорогу до Рочфорд-Мэнор? Какие пойдут разговоры, если она просто исчезнет и когда обнаружат, что все ее вещи на месте, и не найдут записки? Арли тяжело вздохнула. Она непогрязнет в жалости к самой себе, как ребенок, которым ее считал Доминик. Арли вздернула подбородок. Она женщина, и она докажет это им всем.
Она будет скрывать свои страдания за улыбкой. С высоко поднятой головой Арли вернулась в дом, настроенная жить дальше.
Правда, девушка совершила ошибку, взглянув на окна комнаты, где спал Доминик, и колени у нее подогнулись. Она не будет сидеть в своей комнате и слушать, как за стеной просыпаются Доминик и Вероника. Вместо этого она решила уединиться в саду, открыла железные ворота и села на каменную скамейку.
— Дитя, почему у вас сегодня такой расстроенный вид?
Арли подняла глаза и увидела, что на нее смотрит вдовствующая графиня.
— Вы позволите? — спросила пожилая дама, указывая на скамейку.
— Пожалуйста, — ответила Арли, похлопав рукой по скамейке.
Вдовствующая графиня села и с улыбкой повернулась к Арли:
— Вы выглядите усталой, дитя мое.
— Я плохо спала.
В обществе этой пожилой дамы девушке было трудно сохранять спокойствие и напускное равнодушие. За последние несколько дней графиня успела стать ей другом, а кроме нее, Лэнгли и Дэниела, у Арли в целом мире никого не было. И все же она не могла рассказать графине о своих чувствах к Доминику. Пожилая дама наверняка сделает Арли выговор и напомнит, что Доминик женится на аристократке, на женщине равного с ним положения. А самой Арли больше подойдет человек вроде Дэниела, богатого американца, который может предложить ей обеспеченную жизнь.
— Я сегодня утром еще не видела своего внука. А вы его видели, мисс Уитман?
У Арли комок застрял в горле:
— Нет, не видела, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Наверное, он еще в постели.
— Наверняка со своей безмозглой любовницей.
— Вы имеете в виду герцогиню? — не подумав, выпалила Арли.
Вдовствующая графиня кивнула и тяжело вздохнула:
— Да. Я часто задаюсь вопросом, остепенится ли внук хоть когда-нибудь. Он слишком сильно похож на моего сына, на которого я не имела ровным счетом никакого влияния. Похоже, это у них в крови. Я так надеюсь, что наступит день, когда Дом поймет, наконец, что ему нужен наследник. Мне очень не хочется, чтобы земли и титул перешли к моим глупым внучатым племянникам.
— Может быть, когда-нибудь он найдет себе подходящую женщину, — сказала Арли, надеясь, что это прозвучало достаточно убедительно, несмотря на то что от одной мысли о женитьбе Доминика ей становилось плохо.
— Ну да, когда рак на горе свистнет, — рассмеялась пожилая леди. — Не знаю, и почему я так переживаю. Ведь ему до меня нет никакого дела.
