– Убирайся, я сказала!
С ленивой кошачьей грацией, ни на минуту не теряя своего обычного спокойствия и даже нарочито помедлив, чтобы выказать презрение, Сафия поднялась и неторопливо выполнила ее приказ. И никто, даже Айва, которая как раз в этот момент проскользнула в комнату, чтобы привести в порядок волосы Сафии, не осмелилась последовать за ней.
И все же Сафия была не одна – девушка была уверена в этом, хотя сейчас до нее не долетало ни звука. Прямо у нее за спиной бесшумно выросла грозная тень Газанфера. В темноте коридора Сафия успела заметить только его огромные руки, распахнувшие перед ней другую дверь, и как только они, захлопнув ее, отрезали Сафию от воцарившегося позади хаоса, она сразу же почувствовала себя в безопасности.
Эти руки, эта могучая сила, таившаяся в них, не выходили у нее из головы. Они были достаточно сильны, чтобы с легкостью справиться с пьянчугой, который заплетающимися шагами тащился к себе домой, и им не нужно было никакого оружия. Да и зачем оно, когда они могли мгновенно погрузить человека в беспамятство и сделали бы это быстрее, чем любое из таинственных снадобий Айвы. А потом те же самые руки, без труда вскинув обмякшее тело Эфенди на плечо, уложили его как раз в том месте, где оно непременно попалось бы кому-нибудь на глаза. Вернее, не кому-нибудь, а именно тому, кому нужно.
– Потом я влил ему в глотку еще немного этого пойла, – по обыкновению лаконично сообщил ей евнух, и воздух, со свистом вырывающийся наружу через осколки выбитых зубов, делал его похожим на змею. – Целую бутылку ракии.
Он рассказывал, и Сафия читала благодарность в его глазах – самую настоящую благодарность, от которой немного смягчился звериный блеск его зеленых глаз. Сафия не удивлялась – она знала, что евнух благодарен ей, и догадывалась, за что. Она дала ему возможность отомстить – и он сделал все, чтобы помочь ее честолюбивым замыслам.
– Убирайся!
Пронзительный вопль Нур Бану настиг их и здесь. Но в тот же самый момент евнух захлопнул еще одну дверь, и они остались в тишине.
В мозгу Сафии помимо ее желания вспыхнули те слова, которые так и не сказала ей Нур Бану и которые она, возможно, не скажет ей никогда.
«Итак, ты победила… Ты одержала надо мной верх, ты, сука, демон, вырвавшийся из ада! Ты выцарапала у меня должность губернатора для своего любовника – моего сына, который уже больше не слышит меня, когда ты рядом. Ты добилась его для него… и для себя. А вместе с этим ты получила возможность обзавестись своим собственным гаремом – вдобавок к новому евнуху. Гарем, в котором у меня не будет никакой власти. И благодаря этому мой Мурад и ты вместе с ним окажетесь вне пределов моей досягаемости. Да и как же иначе? Нас сошлют в Кутахию, а вы отправитесь в Магнезию. Мурад станет еще ближе к своему деду, вернее, к его трону, который старик очень скоро ему передаст.
А я? Что же я? Меня лишили всего – и не только чудесного путешествия по морю. Меня обрекли на прозябание, я вынуждена снова задыхаться от жары на краю света, в Кутахии. У меня больше нет будущего: до конца своих дней я привязана к этому человеку, к Селиму, с его вечным пьянством и презренным пристрастием к мальчикам, и так будет до тех пор, пока один из нас не умрет».
Эти горькие, полные бессильной злобы слова звучали у нее в мозгу. Но даже они были бессильны заглушить отголоски пропитанных ненавистью воплей, до сих пор летящих ей вдогонку. Тех оскорблений, которые выкрикивала Нур Бану.
– Да, ты выиграла. Ты, которую льстивые языки называют Прекраснейшей, ты, которую я сама купила на невольничьем рынке. Лучше бы я купила самого злобного ифрита, чем тебя, змея. Но не радуйся! Не спеши радоваться – война еще не окончена! Нет, не окончена! А знаешь, почему? У тебя нет сына, лживая шлюха! Твое лоно бесплодно, как выжженная солнцем пустыня. Может, Мурад и обезумел от любви, но он устанет от тебя, как когда-то Селим устал от меня. Но у меня был сын, а у тебя его нет!
И вот посмотрим, что тогда будет с тобой! Могу поспорить, что дьявольские снадобья Айвы уничтожат тебя так же верно, как и других. Вот увидишь, они выжгут тебя изнутри, превратят в пепел. Ты превратишься в сморщенный стручок, один из тех, которые она собирает для своей коллекции.
Но даже если ты и выживешь, то счастье твое продлится недолго. В этом мире девочки рождаются на свет так же часто, как мальчики! Даже еще чаще – наверное, на то воля Аллаха, потому что тебя это вряд ли обрадует.
Сафия старалась пропускать эти крики мимо ушей, она делала так всегда. Да и к чему ей слушать их? Небеса не могут быть столь жестоки к красоте, которой они сами одарили ее. Неужто Господь Бог сможет поднять руку на свое самое бесценное творение? И все-таки… все-таки совсем не думать об этом было свыше ее сил.
– Ты поймешь это сама, Прекраснейшая, у которой нет и никогда не будет сына! Ты беззащитна, еще более беззащитна, чем даже я!
Морское путешествие в Магнезию превзошло все ожидания. Ничего более восхитительного и представить было нельзя. Оставшиеся в Константинополе обитательницы гарема могли бы позавидовать им. Правда, дни не были заполнены той ленивой праздностью, от которой время, казалось, тянулось бесконечно и к которой все уже привыкли, но это даже радовало Сафию. Будь это не так, она бы не так наслаждалась поездкой.
Она упивалась собственным восторгом при виде мощи турецкого флота и тем неоспоримым преимуществом, который он приобрел на море. Сафия нисколько не скучала, разглядывая бесчисленные кораблестроительные верфи, сплошь покрывавшие южную оконечность полуострова, на котором стоял город. Ей даже удалось насчитать пять еще недостроенных военных галеонов, издали похожих на обглоданные солеными ветрами скелеты каких-то неведомых морских чудовищ. А потом, с трудом оторвавшись от созерцания берега, она принималась считать силуэты кораблей на горизонте и радовалась как ребенок, когда ей удавалось различить на мачте знакомый крест святого Марка. Сафия ничуть не боялась и нисколько не стремилась укрыться в безопасном месте. Вместо этого она принималась гадать, кому может принадлежать корабль, знает ли она капитана и каким попутным ветром его занесло к этим берегам. И невольно прикидывала про себя, сможет ли он устоять против мощи турецкого флота.
Не зная почти ничего о венецианских судах, она приставала с расспросами к Мураду, без конца выпытывая у него названия тех кораблей с венецианским крестом на флагах, что стояли у берега. Ей хотелось знать все – сколько груза они могут перевезти, их мощность и количество пушек и даже сколько людей у них на борту. Сафия жадно ловила каждое слово, заставляла Мурада выяснять, кто капитаны этих судов, а если он, случалось, чего-то не знал, она просила принца даже приглашать корсаров на борт. Укрывшись за пологом во время этой встречи морских волков, чтобы не пропустить ни единого слова, она с вниманием прислушивалась к их разговору, пока судно стояло на якоре.
