- Забудем о том, - привлёк жену в объятья Уваров.
Ольга шмыгнула носом и отстранилась. Более всего ей хотелось, чтобы муж как можно скорее оставил её одну. Признаться, когда он прямо заявил, что знает о её связи с Бахметьевым, ей сделалось страшно, но она довольно быстро сумела взять себя в руки, умело использовав его чувство вины перед ней.
- Оставьте меня, прошу. Мне надобно привести себя в порядок.
Уваров шагнул к двери и обернулся на пороге, хотел что-то сказать, но передумал и, лишь махнув рукой, вышел вон. Имел ли он право осуждать Ольгу, коли сам не смог дать ей любви? А потом ещё та пошлая связь с Катиш… Душевный подъем, злость, бурлящая в крови, что он ощущал, когда шёл в покои супруги, испарились без следа, отняв все силы. Уваров ощущал себя древним стариком беспомощным и бесполезным.
В передней на глаза ему попались дочь и гувернантка.
- Аннет, - позвал он дочь, раскрыв ей объятья.
Княжна обернулась и бегом устремилась к отцу.
- Папенька! - сияя улыбкой, повисла она у него на шее.
- Не повторяй моих ошибок, Аннет. Не иди под венец без любви, - шепнул Уваров, спрятав лицо в тёмных кудрях дочери.
Анна отстранилась от отца. Нижняя губа её задрожала, и в глазах блеснули слезы.
- Вы снова повздорили с маменькой? – всхлипнула девочка.
- Нет, ma bonne, - улыбнулся Уваров. – Отныне у нас все будет хорошо. Ступай, mon ange. Ступай. Mademoiselle Вера тебя заждалась поди.
Оставшись одна, Ольга долго сидела в кресле, уставившись в одну точку невидящим взглядом. Надобно было немедля найти решение, но головная боль, усиливающаяся с каждым мгновением, сводила на нет все попытки ухватиться за ускользающую мысль. Дотянувшись до колокольчика, она потрясла им что было силы, и тотчас скривилась - звон его отозвался в голове новой вспышкой приступа мигрени.
Варвара аккуратно бочком протиснулась в двери, с опаской глядя на хозяйку. Когда княгиня бывала в дурном настроении, то под горячую руку лучше было не попадаться.
- Звали, ваше сиятельство? – присела в книксене горничная.
- Помоги мне одеться, - схватившись за виски, простонала Ольга.
Варвара долго и аккуратно водила щёткой по белокурым локонам хозяйки. Головная боль под воздействием мягких и ласковых движений немного утихла. Ольга распахнула глаза, глядя на себя в зеркало. Пусть ей не вернуть Бахметьева, но ведь она разом может и расстроить намечающуюся помолвку, и избавиться от ненавистной гувернантки, которая посмела шантажировать её. Тем более что Николя известно об их отношениях с Бахметьевым. Осталось только убедить Олесю, что Жорж, оказывая ей знаки внимания, в тоже время не забывает о своём увлечении какой-то гувернанткой.
- Довольно! Одеваться! – коротко бросила княгиня.
В ней вновь проснулась кипучая жажда деятельности. В мыслях легко и изящно выстроилась интрига, которую она надеялась осуществить. Оставалось только придумать, под каким предлогом отослать Бахметьева к флигелю, где жила Вера, а после продемонстрировать Олесе, как высоко граф ценит её расположение.
***
После полудня в Покровское съехалось множество гостей. Княгиня устроила обед на полсотни персон с семью переменами блюд. Вечером ожидались танцы и фейерверк. В течение всего обеда Ольга Михайловна не спускала глаз с Бахметьева, но Георгий Алексеевич, казалось, был увлечён исключительно младшей барышней Епифановой. Старуха Уварова, ещё накануне заприметив эту склонность, устроила так, что Олеся и Бахметьев оказались рядом за столом.
Замечая, сколь часто рыжая макушка её племянницы склоняется к плечу графа, Ольга едва не скрипела зубами от злости, утешая себя лишь тем, что сия идиллия продлится недолго. Только бы придумать повод, но как назло в голову ничего не приходило.
Она насилу дождалась, когда закончиться обед, и гости разряженной толпою переместятся из парадной столовой в бальную залу. После обязательного Польского, последовали чередою вальсы, мазурка, полька. Ольга то и дело замечала среди танцующих белый мундир Бахметьева и медно-рыжие локоны Олеси. Поймав взгляд Бахметьева, Ольга чуть шевельнула веером и глазами указала на террасу. Убедившись, что никто не обращает на неё внимания, княгиня первой выскользнула за дверь. Ждать пришлось довольно долго. Георгий Алексеевич соизволил выйти только спустя четверть часа.
- Madame? – склонился граф над потянутой рукой. – Мне казалось, что мы всё прояснили.
- Я знаю, отчего вы оставили меня, - с вызовом заявила княгиня. – Это всё тот маленький воробышек, к которому вы вдруг воспылали страстью.
- Я вас не понимаю, - холодно отозвался Бахметьев.
- Понимаете, Георгий Алексеевич. Все вы прекрасно понимаете! Думаете, это сойдёт ей с рук? Когда мы вернёмся в имение, я откажу ей от места. Мои драгоценности спрятаны в её комнате. Когда их найдут, я её уничтожу. Я не просто откажу ей, я сдам её в полицию, как воровку.
Уголок рта Бахметьева нервно дёрнулся.
- Оставьте её. Я не имею никаких видов на mademoiselle Воробьёву.
- Я вам не верю, - усмехнулась княгиня. – Прощайте!
Бахметьев сделал попытку её остановить, ухватив за руку, но Ольга ловко ускользнула и поспешила к освещённому входу в бальную залу. Георгий Алексеевич остался один. Пальцы сами сжались в кулаки: «Мстительная лицемерная дрянь! - Все что он мог сделать, это попытаться предупредить Веру. – Вскоре будет фейерверк!» - подумалось ему. Его отсутствия никто не заметит. К тому же есть ещё записка, которая нынче лежала под полой его мундира с левой стороны, которую ему непременно хотелось обсудить с Верочкой. Едва в полночном небе взорвалась первая шутиха, граф не оглядываясь, поспешил через парк к старому деревянному флигелю.
В окне второго этажа был виден свет от керосиновой лампы. Взойдя на крыльцо, Георгий Алексеевич помедлил: «Надобно бы прежде дать ей знать о своём визите», - вздохнул он, но потом решительно взялся за ручку двери и шагнул внутрь.
Услышав тяжёлую поступь на лестнице, Вера тотчас слетела с постели и торопливо завернулась во фланелевый халат. Сердце колотилось в груди перепуганной птахой. В двери постучали.
- Кто там? – выдавила из себя девушка.
- Вера Николавна, откройте. Это Бахметьев, - глухо отозвался граф.
- Что вам нужно? – через двери поинтересовалась Верочка.
- Мне угодно поговорит с вами. Я не сделаю вам ничего дурного, хочу только лишь предупредить, что вам угрожает опасность.
- Опасность? – Вера отодвинула засов, впуская Бахметьева в спальню.
Войдя, Георгий Алексеевич закрыл за собой двери и замер на пороге.
Льняные локоны, распущенные по плечам обрамляли бледное лицо. Широко раскрытые глаза взирали на него изумлённо, пухлые губы чуть приоткрыты, грудь взволновано вздымается под мягкой тканью халата.
