— Не спорю, управляющий из него хороший, — ответила Кэро, — но Вудбери никогда не нравилось, что я работаю в конюшнях. В последний раз, когда они с папой виделись, Вудбери заявил, что мне давно пора носить женские платья и научиться вести себя, как подобает барышне моего положения, а не проводить целые дни в стойлах, среди грумов и кучеров.
Леди Дэнби тактично промолчала — видимо, поскольку была на стороне лорда Вудбери. Наконец Кэролайн спросила:
— Так что же он написал?
Мачеха вздохнула:
— Тебе это не понравится. Узнав о случившемся, он был возмущен. Лорд Вудбери считает, что твое поведение можно объяснить только последствиями шока — ни одна девушка в здравом уме не отказалась бы от предложения руки и сердца в подобной ситуации, пишет он. Лорд Вудбери убежден, что «противоестественный интерес» к конюшням не идет тебе на пользу, ты настолько замкнулась в своем мирке, что даже не в состоянии осознать, какой урон скандал наносит тебе и твоей семье. Поэтому, чтобы защитить тебя и всех нас, лорд Вудбери убедил других попечителей, что необходимо сделать то, на чем он давно уже настаивает, — продать конюшни.
От потрясения Кэролайн застыла, сердце будто остановилось, кровь отлила от лица. Голова закружилась так, что пришлось схватиться за спинку кресла.
— Продать конюшни? — с трудом повторила она. — Продать моих лошадей?
— Д-да, милая.
Но это невозможно! Они не могут так поступить, не имеют права. Не считая содержания, назначенного леди Дэнби, все остальное имущество отца, включая поместье, конюшни и денежные ресурсы, завещано Кэролайн. Папа обещал, что земля и дом будут принадлежать ей, а позже станут частью ее приданого.
Кэролайн покачала головой, пытаясь собраться с мыслями.
— Разве они могут продать конюшни против моей воли? — спросила она дрожащим голосом.
— Не знаю. Ах, детка, мне так жаль! Я же понимаю, как много для тебя значат твои лошади.
— Много… Это моя жизнь! — Внезапно Кэро охватила бурная ярость. — Все, над чем я трудилась десять лет! Конюшни уже проданы? Покажите письмо.
Мачеха молча протянула лист бумаги. Кэролайн выхватила его и мельком проглядела письмо.
— Судя по всему, они еще не успели это сделать, — произнесла она. — Должен быть какой-то способ помешать им! Конюшня принадлежит мне.
Однако Кэролайн вовсе не ощущала уверенности — она чувствовала только нерешительность и страх, вдруг мысленно сравнив себя с лошадью, в первый раз очутившейся перед десятифутовым барьером.
Обладает ли она правом распоряжаться конюшнями? Потрясенная внезапной смертью отца, Кэролайн толком не слушала, когда ей зачитывали завещание. Она смутно припомнила, что управлять всем имуществом будут доверительные собственники, но о том, какие конкретно полномочия на них возложены, ничего сказать не могла. Кэролайн была вне себя.
— Что ты собираешься делать? — спросила леди Дэнби.
— Завтра же на рассвете отправлюсь в Лондон и встречусь с папиным поверенным. Мистер Хендерсон знает, что делать.
Леди Дэнби покачала головой:
— Мне очень жаль, Кэролайн. Мне бы и в голову не пришло писать письмо, если бы знала, что лорд Вудбери так поступит.
Кэролайн рассеянно погладила ее по руке:
— Вы ни в чем не виноваты. В письме говорится, что Вудбери давно собирался продать конюшни.
Сердце болезненно сжалось, когда Кэролайн представила, что какие-то незнакомцы уводят Султана, которому она помогла появиться на свет. Она надела на него первую уздечку, первое седло. Отдать Султана, или Сокровище Шейха, или Арабскую Леди, или Надежду Кливленда, которых она воспитывала, когда те были еще жеребятами, — все равно что потерять родных братьев и сестер.
— Спасибо, что предупредили сразу, — произнесла Кэролайн. Не время печалиться, нужно действовать. — А теперь прошу меня извинить. Перед отъездом нужно отдать распоряжения Ньюману, чтобы продолжил работу без меня.
Кэролайн постаралась не думать о том, что, когда вернется, конюшни, возможно, уже будут принадлежать другому человеку.
— Пожалуйста, позовите Далси, пусть поможет мне собрать вещи.
— Не забудь сказать Джону, чтобы подготовил ландо к путешествию.
Кэролайн на ходу покачала головой:
— Нет, поеду в почтовой карете. Так будет быстрее.
— В почтовой карете? — ужаснулась леди Дэнби. — Но… приличные леди так не путешествуют! Не хочешь ехать в ландо, хотя бы возьми наемный экипаж!
— Извините, но у меня нет времени путешествовать с остановками и ждать, пока приведут новых лошадей. А чтобы показать, что я из хорошего общества, возьму с собой Далси, — ответила Кэролайн. Несмотря на всю тревогу, она улыбнулась, представив, в какой ужас придет Далси — еще бы, госпожа воспользуется средством передвижения для простых людей и будет трястись в битком набитой карете, которая останавливается у придорожных трактиров всего на несколько минут, чтобы сменить лошадей.
— А где ты поселишься?! — крикнула леди Дэнби, спеша за Кэролайн следом.
— У кузины Элизабет. А если не застану ее, то в гостинице. Мистер Хендерсон подскажет мне приличное место. А теперь надо идти. У меня еще тысяча дел перед отъездом.
На ходу сжав руку мачехи, Кэро поспешила к лестнице и, едва скрывшись с глаз леди Дэнби, опрометью кинулась в конюшни.
Когда Кэролайн закончила свой обход вместе с Ньюманом, уже давно стемнело. Но ей нужно было объяснить, как следует ухаживать за каждой из лошадей.
— Не тревожьтесь, мисс Кэролайн, — сказал тот на прощание. — Ваш отец, упокой Господи его душу, хорошо нас обучил. Все сделаем, как надо. Езжайте спокойно в Лондон. И еще вот что, мисс… — с грубоватым смущением прибавил он, неловко похлопав ее по руке. — Удачи.
Слабо улыбнувшись, Кэролайн смотрела ему вслед. Даже после стольких лет жизни в большом доме она каждый раз поражалась, как быстро распространяются новости среди слуг. Хотя она просто сказала Ньюману, что отправляется в Лондон по срочному делу, тот каким-то образом узнал истинную цель ее путешествия.
Перед тем как вернуться в дом, Кэролайн подошла к стойлу Султана.
— Нет, мой хороший, на этот раз я не могу взять тебя с собой, — проговорила она, гладя его бархатный нос. — Нельзя допустить, чтобы ты повредил ногу, наступив в темноте в какую-нибудь канаву. Хотя ты бы меня до Лондона домчал быстрее ветра.
Мерин потерся носом о ее руку и заржал, видимо выражая согласие.
Окружающая темнота словно бы усиливала ее страх и тревогу, которые ей до сих пор удавалось сдерживать. Почувствовав состояние хозяйки, Султан уткнулся носом в ее ладонь и потерся об нее шеей. Будто нарочно старался утешить.
