— Напрасно он так налетел на тебя, — сказал Йен.
— Как ты думаешь, я правильно поступил, когда привез его домой?
Нилл смотрел на него снизу вверх, как много лет назад, когда ему требовалось одобрение старшего брата.
Йен подозревал, что окажись он на месте отца, чувствовал бы себя точно так же. Мужчина, который не может сражаться, в общем-то уже и не человек. Но будь он на месте Нилла, поступил бы как младший брат.
— Правильно или нет — не знаю, — сказал Йен. — Но у тебя не было другого выхода.
Когда Шилес встала и вслед за Ниллом пошла из хлева, Йен удержал ее за руку. Он почему-то почувствовал себя виноватым, увидев, как ласковое выражение глаз, с которым она глядела на младшего брата, сменилось настороженностью.
— Спасибо, что поговорила с Ниллом, — поблагодарил он. — Ты помогла ему обрести уверенность в себе.
В ответ ее лицо смягчилось, и Йен еще раз испытал приступ вины. Если добрые, вполне заслуженные слова так действуют на нее, значит, ему нельзя было экономить на комплиментах.
— Дождь вот-вот закончится, — сказал он. — Не хочешь прогуляться со мной немного погодя?
— У меня много работы…
— Ты находишь время для Гордона и Алекса, а для меня — нет?
Поневоле вопрос прозвучал резче, чем хотелось.
— Мне нравится проводить время с ними. — Шилес прищурилась. — С ними не нужно отвлекаться на споры, как с тобой.
Она попыталась вырвать руку, но Йен крепко держал ее.
— Я не собираюсь устраивать перебранку, — заверил он ее. — Давай вместе сходим к Тирлаг. Ты можешь отнести ей еды.
От матери Йен знал, что Шилес и сестра Дункана по очереди снабжают продуктами старую провидицу. Без них Тирлаг не переживет зиму.
— Мне действительно надо к ней, — задумалась Шилес, поджав губы.
— Тогда пойдем вместе, составь мне компанию.
— Ладно, — согласилась она. — Зачем тебе понадобилась Тирлаг?
— У меня там встреча с Коннором и Дунканом, — объяснил он. — Будешь готова через час-два? Мне сначала нужно кое-что сделать.
Увидев, что творилось на кухне, Шилес все равно решила не показывать Дайне своего недовольства. Хотя это слово не отражало всей палитры ее эмоций.
Дело не в том, что Дайна делала что-то не так, чтобы специально насолить ей. Нет! Но каждый раз, когда Шилес смотрела на Дайну, она тут же вспоминала овчарню, ее с раздвинутыми ногами и Йена с голой задницей, пристроившегося между ними.
С грохотом поставив горшок на рабочий стол, Шилес от злости забыла, зачем он ей понадобился.
Совокуплявшаяся парочка настолько увлеклась собственным занятием, что не обратила никакого внимания на девятилетнюю девчушку, которая наблюдала за ними, стоя в каких-нибудь нескольких ярдах от них. Сначала Шилес была настолько поражена, что даже не закрыла глаз. Наверное, поэтому картинка так живо отпечаталась в ее памяти. Но и закрыв глаза, она продолжала слышать прерывистое дыхание и странные вскрики Дайны: «Да! Да!»
— Да?
От голоса Дайны, раздавшегося прямо над ухом, Шилес подпрыгнула.
Та удивленно посмотрела на нее.
— Это здесь Бейтрис прячет соль, да?
Не глядя, куда указывает Дайна, Шилес кивнула. Ей претило присутствие этой женщины в ее доме. Как мог Йен привести в их дом свою бывшую любовницу? Но разве, по-настоящему, это ее дом?
А может, Дайна к тому же еще и не бывшая любовница.
Шилес принялась шинковать репу огромным кухонным ножом.
Она разозлилась на Йена за то, что он оставил ей такие грязные воспоминания о себе и о Дайне. А еще больше ее злило то, что в детстве это не казалось ей таким обидным, как сейчас. Кстати, после того случая их отношения с Йеном резко изменились. Шилес на секунду задумалась. Нет, пожалуй, перемены начались раньше.
Когда Йен вышел из мальчишеского возраста, он стал реже приезжать к ним в замок и почти прекратил брать ее с собой покататься на лошади или на лодке. Его не было месяцами, когда он уезжал в университет в Лoyленде. А когда возвращался домой, почти все время проводил с мужчинами, упражняясь в боевых искусствах, либо увивался за более старшими девчонками, у которых уже появилась грудь.
Может, и не без успеха увивался!
— Столько репы не достаточно, — отвлекла ее от мыслей Дайна.
— Ты сможешь одна приготовить ужин? — Шилес стянула передник через голову. — Мне нужно кое-куда сходить.
Не дожидаясь ответа, она бросила работу и отправилась на поиски Йена, собираясь предупредить, что передумала и не пойдет е ним к Тирлаг. Поиски длились не долго. Она нашла его вместе с отцом позади хлева.
К горлу подкатил ком, а на глаза навернулись слезы, когда она увидела эту сцену. Проклятый Йен! Шилес уже почти согласилась с тем, что в нем не осталось ничего от прежнего мальчишки, которого она так любила. И тут он берет и все опровергает.
Из куска дерева Йен вырезал и обшил кожей протез. Обняв старшего сына за плечи, Пейтон как раз учился ходить на этой штуке.
Все относились к Пейтону как к инвалиду, поскольку считали его таковым. Вплоть до сегодняшнего дня носились с ним как с писаной торбой, в то время как собственная неполноценность вызывала в нем только ненависть. Он-то привык чувствовать себя мужчиной. Сам будучи воином, Йен понимал отца лучше, чем другие.
Шилес не вдруг сообразила, что сегодня в первый раз Пейтона вывели из дома после того, как Нилл привез его с поля сражения. И это человека, который привык большую часть дня проводить на воздухе!
С помощью Йена отец мучительно медленно передвигался вдоль стены хлева. Сначала в одну сторону, потом обратно.
— Теперь ты понял, что к чему.
Йен был доволен. Пейтон фыркнул.
— Скоро начну танцевать, да?
— Ну, ты всегда был еще тот танцор, отец.
Услышав, как хохочет Пейтон, Шилес вдруг захотеть дать Йену еще один шанс. Он сейчас так напоминал того Йена, которого она помнила. Сообразив, какая помощь требуется отцу, именно это он и сделал.
— Ты начнешь самостоятельно ходить в два счета, — дал он. — А там мы всучим тебе меч в руки.
— Согласен. Воевать у меня получалось лучше, чем танцевать.
Все еще смеясь, Йен поднял голову и увидел ее. Шилес, чтобы не заметил Пейтон, быстро вытерла слезы.
— А, Шилес! — Пейтон весь светился. — Какая сегодня прекрасная погода, правда?
Сырость и холод пробирали до костей.
— Действительно, чудесный денек, Пейтон. — Ее глаза заволакивали слезы. — Давно такого не было.
Шилес не знала, как ей быть. Она злилась на Йена, и одновременно испытывала к нему благодарность после того, что он сделал для Пейтона. До нее вдруг дошло, что в этот поход к Тирлаг она в первый раз останется с ним наедине, после его возвращения, если не считать двух случаев в ее спальне. Но тогда ситуация не располагала к разговорам.
