За его спиной скрипнула дверь, отворяясь.
– Было такое дело, – послышался голос Степаныча от двери. – Столкнулись, да в сенях, я как раз пружину на часах в столовой шел подтянуть, а Гринька, значит…
– А ты изыди, тебя не спрашивают! – рявкнул Прохор Нилыч.
Дверь снова скрипнула и даже стукнулась о косяк – видимо, Степаныч крепко испугался и счел за благо убраться от греха и гнева хозяйского подальше.
– Спросил, значит, что это я пришел да снова ухожу, – повторил Гриня, стараясь не сбиться, – а я спешил в лавку вернуться и Петьке заплатить за вещи.
– И что ж не заплатил? – с угрюмой ехидцей спросил Касьянов.
– Как это не заплатил? – удивился Гриня. – Лавка, правда, уже закрыта была, и все засовы заложены, и замки навешаны, но я Петьку на углу Чернышова переулка и Думской увидал. Он с каким-то возчиком торговался – видимо, чтобы тот его подвез до дому. Я его окликнул, деньги за одежду отдал…
– А потом что?
– А потом ничего, – пожал плечами Гриня. – Потом я домой пошел, а он сел на повозку да поехал куда-то, видать, к себе на Обводный.
– Ну и наглый же ты лжец… – протянул Прохор Нилыч, уничтожающе глядя на Гриню. – Наглый лжец! Наслушался я твоего вранья, а теперь послушай, как дело было. Петька весь день в лавке сиднем просидел, не пивши, не евши, потом отлучился ненадолго часика в четыре, пирога купить да сбитня попить, а как вернулся – видит, ты с этой своей девкой прочь бежишь, да каждый в руках по узлу тащит. Он сначала понять не мог, что это вы несете. Вернулся в лавку, сидел до позднего вечера. Покупателей больше не было, он решил идти домой, начал сундуки запирать – видит, а они пусты! Все десять сундуков пустехоньки! Ну, он туда-сюда забегал, заметался… Ему бы сразу ко мне прибежать, а он перепугался, домой бросился, точно разум потерял… только к утру сообразил, дурак, что надо во всем признаться, прибежал, кинулся в ноги…
– Признаться, значит, надо? – усмехнулся Гриня. – И в чем же он признался?
– Как в чем? – вскинул брови Прохор Нилыч. – Я ж тебе только что пересказал.
– Вы мне пересказали то, что вам Петька наврал, – спокойно ответил Гриня. – Да-да, наврал! От первого до последнего слова!
– Это почему? – изумился Касьянов.
– Да потому, что я-то точно знаю, что сундуки были битком вещами набиты, когда мы с этой девушкой уходили из лавки, – сказал Гриня.
– Были набиты, а вы их все и сперли! – грохнул кулаком по столу Прохор Нилыч.
Гриня посмотрел на него с сожалением. Петькино неуклюжее вранье было ему ясным, как Божий день. Приходилось только диву даваться, почему этому вранью поверил Прохор Нилыч, который еще год назад подозревал, что его сиделец на руку не чист. Крепко же он на Гриню из-за Палашеньки рассердился…
– Прохор Нилыч, значит, Петька сказал, будто на четверть часика отлучился? Но сами посудите, да разве можно за четверть часа опустошить десять сундуков, да не просто опустошить – увязать все в узлы и вдвоем вынести? Вы же знаете, сколько у вас добра в лавке! Нам бы на это часа два понадобилось, как пить дать.
– А кто знает, может, у вас сообщники были, – недоверчиво ухмыльнулся Прохор Нилыч. – А потом, Петька мог ведь и ошибиться со временем, мог и полчаса проходить…
– Да ведь и за полчаса такую уйму товара не унесешь, – развел руками Гриня. – К тому же мы же не знали, что Петьки на месте не окажется. Значит, грабить были не готовы. Ну, вынесли бы мы узлы из Гостиного двора, а дальше что? Надо подводу искать, потом все сгрузить. Тоже время… Нет, не успеть и за полчаса.
Прохор Нилыч открыл было рот.
– Я знаю, что вы сейчас скажете, – выставил вперед ладонь Гриня, – что Петька мог ошибиться со временем и отлучиться на час. Но разве это дело – оставить лавку незапертой на такое долгое время? И сундуки были не заперты! Заходи кто хочешь, бери что угодно!
– А может, ты взломал замки? – прищурился Прохор Нилыч.
– Ну, это проверить проще простого, – отмахнулся Гриня. – Вы же были небось в лавке, смотрели на замки…
Прохор Нилыч нахмурился, зыркнул исподлобья, но ничего не сказал. Гриня понял, что замки были целые, не сломанные. Так и должно быть, зачем дураку Петьке их ломать, когда у него от всех сундуков были ключи?
– Теперь дальше, – продолжал Гриня, – меня ведь с этой девушкой не только Петька видел. Меня и другие сидельцы видели. Они нас в свои лавки зазывали, когда разглядели, что у нее одежда обгорелая. А потом поняли, что мы оба без денег, и отстали от нас. Но они нас наверняка запомнили! И время запомнили – ведь в Гостином время не знать невозможно, часы все время звенят. Можете у них спросить – мы по Малой Сурожской проходили ровно в два часа. Все часы били наперебой. А ушли когда – три ударили…
– Что ж вы целый час в лавке делали? Узлы вязали? – вскочил Прохор Нилыч. – Вот ты и признался, что у вас довольно времени было все собрать!
– Да ни в чем я не признался, – сердито сказал Гриня. – Я просто сказал, что мы оттуда в три часа ушли. Так долго мы в лавке сидели, потому что ждали – вдруг Петька вернется, неохота было без спроса в сундуки лезть.
Теперь он врал про Машу и себя как по писаному и сам себе дивился. А что? Хорошее начало полдела откачало. Всяко получалось получше, чем наглое и неумелое Петькино вранье! Тем паче что в главном Гриня все же правду говорил – хозяйское добро они не крали.
– А теперь, Прохор Нилыч, можно Степаныча позвать? Я у него кое-что спросить должен, – сказал Гриня.
Касьянов глянул так, что Гриня решил – откажет! – но нет, не отказал. Подумал немножко, потом крикнул зычно:
– Степаныч!
И сторож, который, конечно, торчал все это время в сенях и от двери ни на шаг не отступал, вмиг оказался в комнате:
– Звал, Прохор Нилыч?
– Звал, – буркнул хозяин. – Вот этот ферт тебя спросить о чем-то хочет. – Он кивком указал на Гриню. – Ну? Чего замолчал? Говори! Спрашивай!
– Степаныч, ты, когда пружину на часах подтягивал, на циферблат не взглянул? – спросил Гриня.
– Как же не взглянул? Было четыре часа ровно. Я пружину подтянул – часы ударили четыре раза.
– Ну вот видите? – улыбнулся Гриня. – Я в четыре дома был. А Петька говорит, он-де в четыре меня в Гостином дворе видел! Пока я деньги взял, пока воды попил да краюху хлеба схватил… Только к пяти снова добежал до Гостиного, в это время и Петьку нашел рядом с возчиком. Как же я сразу не смекнул, что это за возчик был…
– А что это за возчик был? – насторожился Прохор Нилыч.
– Да то, что это не простой возчик был, а Петькин сообщник, – пояснил Гриня. – На его повозке целая гора узлов да мешков была навалена. Видимо, все то, что раньше в ваших сундуках лежало.
– Ну и дурак же Петька! – воскликнул Степаныч и аж руками всплеснул. – Запросто мог с награбленным барахлом скрыться, так нет, захотел на другого свою вину свалить – вот и попался!
