Между тем тот восторг, с которым мисс Тэллант отдалась танцу с каким-то своим йоркширским кавалером, не остался незамеченным. Немало сердец наполнилось по этому случаю печалью; ведь ни один из тех, кто так домогался руки и сердца богатой наследницы, не мог похвастаться, чтобы она когда-нибудь улыбалась им с такой же нескрываемой нежностью, как улыбалась Бертраму, или чтобы так долго и доверительно разговаривала с кем-либо еще. Одному из наиболее внимательных зрителей, мистеру Чоркуорту, пришло в голову, что эта парочка чем-то неуловимо похожа друг на друга.
Он поделился своим наблюдением с лордом Флитвудом, который как раз был на вершине счастья из-за того, что Арабелла пообещала ему кадриль, и не обращал внимания на призывные взгляды дам, не приглашенных на вальс и оживленно переговаривавшихся, сидя в золоченных креслах, расставленных вдоль стен зала.
Лорд Флитвуд минуту-две внимательно изучал Тэллантов, но так и не обнаружил сходства, которое и впрямь было скорее в мимолетном выражении лиц, чем в их чертах.
— Да нет, черт побери! — отрезал он. — У малышки Тэллант нос вовсе не крючком!
Мистер Чоркуорт вынужден был согласиться с этим и признать, что он, видимо, ошибся.
Мистер Бомарис появился только после полуночи, уже безнадежно опоздав на вальс с Арабеллой. Вид у него был какой-то особенно неприступный. Перемолвившись несколькими светскими любезностями с хозяйкой, сделав тур танца с дамой, которой она его представила, и еще один — со своей кузиной, леди Вейнфлит, он начал прохаживаться из одного салона в другой, лениво перебрасываясь несколькими фразами с кем-либо из знакомых и со скучающим видом рассматривая общество через свой лорнет.
Через полчаса, когда начали формироваться две шеренги участников контрданса, он отправился на поиски Арабеллы. Мистер Бомарис успел заметить, что она в конце последнего танца исчезла из зала, направившись в сторону галереи в сопровождении некоего мистера Эпворса, который громко возглашал, что подобной давки он никогда прежде не видывал и что сейчас добудет для своей партнерши стакан лимонада для охлаждения. Выполнил ли он свое обещание или нет, осталось для мистера Бомариса тайной; войдя через минуту в галерею, он обнаружил лишь, что Арабелла, вся вжавшись в спинку кресла и пребывая в состоянии крайнего смущения, пытается высвободить руки из цепкого пожатия мистера Эпворса, романтически расположившегося на коленях у ее ног. Предприимчивый охотник за приданым, воспользовавшись тем, что все устремились в зал для контрданса, и укрепленный в своей решимости изрядной дозой дарового шампанского, явно счел, что пришел его звездный час. Входя, мистер Бомарис услышал как раз развязку этого драматического события:
— О, умоляю вас, мистер Эпворс! Встаньте, пожалуйста! Я весьма польщена, но я никогда, никогда не изменю своего решения! Это не благородно с вашей стороны истязать меня таким образом!
— Боже, Эпворс, какая тоска! Неужели ты ничего другого придумать не можешь? — произнес мистер Бомарис своим обычным, холодно-скучающим тоном. — Я вот хочу спросить, могу ли я рассчитывать на следующий танец с вами, мисс Тэллант?
Она ужасно покраснела и пробормотала в ответ что-то невнятное. Мистер Эпворс так и застыл на месте в своей неудобной позе: надо же, так влипнуть, да еще на глазах этого насмешника! Он неловко поднялся, промямлив что-то насчет того, что должен откланяться, и исчез. Мистер Бомарис взял веер из руки Арабеллы, раскрыл его и принялся методично обмахивать ей пылающее лицо.
— В который раз он это? — спросил мистер Бомарис, будто продолжая ненароком прерванный разговор. — Забавное зрелище, надо признаться!
Она выдавила из себя короткий смешок, потом с чувством проговорила:
— Коротышка противный! Он думает, что если от меня не отстанет, то чего-нибудь добьется!
— Ну, у него есть смягчающие обстоятельства. Это не слепая страсть, — выразил свое мнение мистер Бомарис. — Если бы он не считал вас богатой женщиной, то наверняка отстал бы.
Арабелла порывисто вздохнула, потом дрожащим голосом вымолвила:
— Если бы не вы, сэр, он бы так не считал!
Мистер Бомарис помолчал; его душу переполняли разочарование и сожаление; да, конечно, Флитвуд начал распространять этот слух, но именно его дурацкий треп убедил Чарльза в истинности того, что наговорила о себе Арабелла.
Очнувшись, она произнесла негромко:
— Ну, что, займем наши места?
— Да там уже, наверное, все занято, — ответил он, продолжая обмахивать ее веером.
— А! Ну… ну, все равно, наверное, надо идти в зал…
— Не беспокойтесь! — в голосе мистера Бомариса прозвучала едкая нотка. — Я не собираюсь бросаться к вашим ногам!
Она вновь покраснела, смущенно отвернулась, губы ее вздрагивали. Мистер Бомарис захлопнул веер и протянул ей. Потом мягко добавил:
— Я не такой зануда, чтобы докучать вам своими приставаниями, мисс Тэллант, но, поверьте, мое направление мыслей не изменилось с тех пор, как я вам сделал предложение. В случае, если ваши чувства претерпят какие-то перемены, достаточно будет одного слова — нет, одного взгляда! — чтобы дать мне знать об этом. — Арабелла подняла руку, умоляя его замолчать.
— Хорошо! Я не скажу больше ничего по этому поводу. Но если вам будет нужен друг — в любое время, позвольте мне вас заверить, что на меня можно положиться.
От этих слов, сказанных тоном, столь отличным от той высокомерно-насмешливой манеры, которая была для него обычной, у Арабеллы замерло сердце. Как ей хотелось во всем ему признаться! Но ведь до чего же ужасно увидеть, как изменится выражение его лица, как восхищение на нем сменится отвращением! Она медленно повернулась к нему, посмотрела ему в глаза, встала… Но в это время в галерею вошла какая-то другая пара. Момент был упущен. Она вспомнила, как неуважительно отнесся он к ней тогда, когда девушка впервые решила ему довериться, как ее предупреждали быть с ним предельно осторожной. Сердце говорило одно, а разум совсем другое: не делай ничего, что могло бы привести к разоблачению и позору.
Бертрам быстро подружился с лордом Уайвенхоу. День, проведенный вместе на бегах, настолько сблизил их, что они тут же договорились о новой встрече и вскоре стали неразлучны. Лорд Уайвенхоу и не подумал интересоваться возрастом своего нового друга, а Бертрам, естественно, не стал говорить, что ему всего восемнадцать. Уайвенхоу подбросил его в Эпсом на своей коляске и, обнаружив, что Бертрам знает толк в лошадях, предложил ему самому подержать вожжи. Тут уж Бертрам показал себя: и как на скорости срезать углы и как вовремя взбодрить рысаков кнутом. Этого было достаточно, чтобы завоевать сердце лорда. Каждый, кто оказывался в состоянии должным образом управлять его упряжкой, уже в силу этого становился для него хорошим парнем, а если он при этом еще мог поддерживать какой-нибудь веселый треп, то это уже был его лучший друг, достойный всякого уважения.
