Приятный вечер у мистера Сканторпа с несколькими робберами послеобеденного виста убедили его в том, что ему наверняка должно повезти в картах. Выиграв несколько ставок на бегах, он пришел к столь же твердому убеждению, что ему и там будет наверняка сопутствовать удача. Бертрам стал тщательно изучать таблицы результатов скачек, чтобы, как он надеялся, раскрыть законы верных ставок. Подружившись с Чавкалом, Бертрам стал его неразлучным спутником и даже советчиком — не только в том, что купить на аукционе, где распродавалось имущество очередного банкрота, но и на какую лошадь поставить в каком-нибудь из крупных заездов.
Оказалось, что у лорда Уайвенхоу есть свой человек — абсолютно надежный, конечно, кому можно было поручить делать ставки, чтобы не толкаться в толпе презренной черни; оставалось только ждать результата, да подсчитывать выигрыши и проигрыши; это было очень удобно.
Бертраму как-то не приходило в голову, что торговцы, которые охотно предоставляли неограниченный кредит Уайвенхоу или Сканторпу, совсем по-другому отнесутся к молодому человеку, о положении которого ничего не знают. Первым тревожным звонком был гигантский счет от Свиндона. Сперва он даже не мог поверить, что два костюма и пальто могли потянуть на такую сумму, но оспаривать ее вряд ли было целесообразно. Бертрам мимоходом задал вопрос мистеру Сканторпу, что он делает, если у него в данный момент не оказывается денег, чтобы заплатить портному. Тот ответил, что просто заказывает новый костюм, но у юноши хватило рассудка сообразить, что этот способ, при всей его обманчивой простоте и привлекательности, к его случаю явно не подходит.
А потом — пошло и поехало; словно сговорившись, лавочники засыпали его своими счетами, так что не успел Бертрам и глазом моргнуть, как они уже плотной пачкой заполнили весь ящик его туалетного столика.
Ситуация становилась отчаянной, и Бертрам видел из нее только один выход. Хорошо было мистеру Сканторпу раздавать свои советы против азартных игр; становилось ясно, что простым воздержанием от соблазнов проблемы задолженности никак не решишь.
В это время как раз случились два обстоятельства, которые преисполнили его духом надежды, что все поправится. Вечерний фараон со скромными ставками принес ему некоторый выигрыш: это значило, что везение к нему вновь возвращается! А тут еще Чавкало поделился с ним тайной, которую шепнул на ушко знакомый жокей, о том, какая лошадь наверняка придет первой. Наконец-то, Провидение смилостивилось над Бертрамом, как ему, по крайней мере, казалось. Естественно, он тут же решил поставить побольше на эту лошадь — ведь на этой ставке он огребет столько, что хватит и расплатиться с долгами, и на проезд в дилижансе до Йоркшира. Вот и лорд Уайвецхоу, кстати, тоже поставил на ту же лошадь. Бертрам старался изо всех сил отогнать от себя тревожную мысль о том, что же будет, если этот никогда не ошибавшийся жокей вдруг на этот раз попал пальцем в небо.
— Вот что, Бертрам, — сказал лорд Уайвенхоу, когда они выходили из помещения, где принимались ставки, — если хочешь, я могу тебя захватить сегодня вечером в «Нетаковский»; клуб, конечно, жутко эксклюзивный, для своих, но со мной тебя пустят.
— Что за местечко?
— Да, вообще-то, в основном там играют — фараон, рулетка. Только в этом году возник, этот Уэйти стал таким пресным, он долго не протянет, там нынче совсем не то, как было при Браммеле… А «Нетаковский» — это класс! Правил немного, минимальная ставка — двадцать гиней, один стол для фараона. Крупье — не наемный, а наш, мы сами его выбираем из своих. В общем, никаких чужаков, никакой швали, никаких дурацких процедур и ограничений. Не надо складываться; банк держит кто-нибудь один, по очереди — такие шишки, как Бомарис, Уэллесх-Столб, Золотой Шарик, Петерсхэм… Это то, что нам нужно, я тебе точно говорю…
— Я хотел бы пойти, — замявшись, произнес Бертрам, — только… Ну, у меня в кармане сейчас не густо… не везло в последнее время! Такая досада!
— Не беда! — отозвался его неунывающий дружок. — Я же говорю, что это тебе не Уэйти! Никого не волнует, ставишь ты двадцать или сто! Идем: не нужно бросать начатого, и удача придет, рано или поздно! Так мне мой гувернер говорил, он-то уж знает!
Бертрам все еще пребывал в нерешительности, но поскольку он уже пообещал пообедать с лордом Уайвенхоу в ресторане гостиницы «Лонг», не было нужды торопиться с ответом; он все еще хорошенько обдумает. Его милость сообщил, что тот может на него полагаться, и разговор перешел на другую тему.
Не следует думать, что продолжительное пребывание Бертрама в Лондоне не вызывало определенной тревоги у его сестры. Арабелла как раз была весьма обеспокоена; хотя он ей ничего не говорил, но по его виду было ясно, что молодой человек живет явно не по средствам. При их редких встречах она каждый раз возвращалась к мысли, что он неважно выглядит. Бессонные ночи, непривычные возлияния, непрерывное напряжение — все это сказывалось. Однако когда она ему это прямо высказала и стала уговаривать вернуться в Йоркшир, Бертрам парировал ее доводы замечанием, что у нее самой далеко не цветущий вид. И это было так. Со щек Арабеллы исчез румянец, глаза стали казаться слишком большими для ее миниатюрного личика, под ними появились легкие тени.
От внимания Несравненного не ускользнули изменения во внешнем виде и отношении к нему мисс Тэллант; не явилось для него тайной и то, что она за короткое время отвергла одного за другим трех незадачливых женихов, хотя партии были, вообще говоря, довольно выгодные. Она, извинившись, отказала мистеру Бомарису в танце у Оммэков, но он, по меньшей мере три раза, уловил ее взгляд, обращенный на него. Почесывая Улисса за ухом — процесс, который доводил пса до блаженно-идиотского состояния, мистер Бомарис задумчиво произнес:
— Неужели я, в моем возрасте, могу быть таким дураком? Не очень-то приятное открытие…
Улисс, чьи ощущения близились к экстазу, громко вздохнул, что можно было расценить как выражение сочувствия.
Когда Бертрам с лордом Уайвенхоу вошли в игорный зал, мистер Бомарис, который держал банк, как раз закончил тасовать колоду и бросил карты на стол. Служитель подал ему следующую колоду, он поднял голову и глянул в сторону двери. Из правления клуба их было в зале двое, и второй, лорд Петерсхэм, как назло, парил где-то в заоблачных высях.
Черт бы его побрал, этого Петерсхэма, о чем он только сейчас мечтает? Заметив лорда Уайвенхоу, — тот любезно-рассеянно улыбнулся ему, как будто с трудом вспоминая, где же он его видел и видел ли вообще. Если он и заметил сопровождавшего его юного незнакомца, то никак не подал вида. Мистер Уоркуорт одарил Бертрама жестким взглядом, потом перевел его на того, кто стоял во главе стола.
