Тиана знала все эти речи наизусть; отец произносил их не раз и не два, и чем больше выпивал, тем яростнее становились его обвинения, тем язвительнее он обличал тех, кто посмел придерживаться иного образа жизни, чем он сам. Сейчас, слушая его, она понимала, что его речи все-таки сумели отравить ее кровь; даже если она выйдет замуж и смирится с этим, вечная вина за то, что посмела мечтать, ее не оставит. Вспоминая Эдварда, чьи черты со временем сотрутся из памяти (ничто не хранится вечно), она будет испытывать жгучий стыд из-за того, что была такой глупенькой и считала: вот это правильно. Все верно, эта неумолимая тяга, стремление опалить себе крылья и закружиться в радостном танце вокруг открытого, живого огня. Но огонь — дьявольское порождение, грешников поджаривают на сковородках; Богу принадлежат стоячие озерца веры, подернутые ряской.
Тиана подняла голову, встретилась взглядом с сэром Роудзом и постаралась выдержать этот взгляд. Его глаза в свете камина и свечей казались золотыми, и Тиана невольно вздрогнула: они напомнили ей глаза совсем, совсем другого человека. Того, кто может смеяться, и шутить, и танцевать, будто летает; того, кто запросто обхватывает пальцами лодыжку дамы, вызывая чувства, которым нет названия ни в одном из языков мира. Нет таких слов, чтобы описать эти чувства, сила слов бледна перед этими ощущениями. Но Тиана тут же одернула себя, напоминая, что перед нею — не тот, другой; что человек напротив — слепок с ее отца, он мог бы быть его верным сыном и братом Тианы, однако, к сожалению, является дальним, очень дальним ее родственником. Настолько дальним, что отец даст согласие на брак, не задумываясь.
Сэр Роудз ответил на взгляд Тианы и едва заметно улыбнулся под своими щетинистыми усами; тетя Джоанна, заметив, что молодые люди смотрят друг на друга, поджала губы. Интересно, молод ли сэр Исаак на самом деле? Некоторые и в пятьдесят лет выглядят как юнцы. Неужели и вправду придется выйти за него, уехать в Кент, в дом, подобный этому, где никогда не переводится сырость и сквозняки, зато днем с огнем не сыщешь любви и понимания? Сэр Исаак станет наказывать жену за малейшую провинность, говорить ей о Господе за столом, как говорил сегодня во время ужина, и даже в постели она будет называть его «милорд», а он ее — «миледи».
А Эдвард, этот чудесный мужчина, к которому Тиане все-таки повезло прикоснуться, останется застывшим, словно муха в янтаре, воспоминанием; Тиана будет носить его в сердце, будто украшение для своей бедной жизни.
Не этого она желала. Совсем не этого.
Но как объяснить отцу?
Сэр Абрахам, между тем, завершил свою обличительную речь и, выдохшийся, надолго припал к бокалу.
— Вы правы, совершенно правы, милорд, — заметил сэр Роудз. — Глубина ваших суждений поражает меня, и я склоняю голову перед вашим умом и познаниями. — В подтверждение своих слов он наклонил голову. — Однако мы утомили наших дам.
— Женщинам всегда полезно послушать мудрые речи, — фыркнул сэр Абрахам.
— Все верно, все верно; однако я не желаю показаться невежливым, не уделяя столь прелестным леди внимания. — Сэр Роудз улыбнулся. — Мне хотелось бы узнать побольше о вас, мисс Меррисон.
Все-таки это случилось. Тиана постаралась сказать вежливо и спокойно:
— Я была бы рада ответить на ваши вопросы, сэр.
— До чего же вы милы! Что же, расскажите, что вы любите, как проводите дни?
— Кристиана — милая и скромная девушка, — вмешалась тетя Джоанна, видимо обиженная, что ее оставили в стороне. — Она любит вышивание, исправно ходит в церковь и дома часто молится, и, хотя иногда молодой разум ее бунтует, она все больше и больше становится истинной христианкой.
По напудренному лицу сэра Исаака пробежала еле заметная тень раздражения; Тиана моргнула, пытаясь понять, не почудилось ли ей. Наверное, почудилось. Занятая этой мыслью, она даже на миг позабыла об унижении, которому ее подвергали. Разбирать ее жизнь, словно слагаемые для удачного брака, выкладывать все незнакомому человеку — кому это понравится?
— Благодарю вас, леди Меррисон, — ответствовал сэр Исаак, — а умеет ли девушка говорить?
— Простите, что вы спросили? — растерялась тетя Джоанна.
— Я обратился к мисс Меррисон напрямую, и, если ей не запрещено, она должна мне ответить. Из того, что ответили мне вы, я делаю закономерный вывод, что мисс Меррисон внезапно онемела. Иначе чем еще можно объяснить, что вы заговорили, когда я обращался не к вам?
Тетя Джоанна стремительно залилась краской, Тиана же, не удержавшись, тихо хихикнула. К счастью, сэр Абрахам не обратил на это внимания, он с огромным интересом смотрел на сэра Исаака.
— Что же, вы сторонник жестких методов воспитания, Роудз?
— В моем доме, — сказал гость, — женщины отвечают, когда к ним обращаются. До этого они держат рот на замке. Устами женщины говорил с Адамом Искуситель; не стоит рисковать и искать возможность впасть в грех, если можно избежать этого.
И с изуверский улыбкой он повторил свой вопрос:
— Так что вы любите, мисс Меррисон? i
— Я люблю вышивание, — покорно ответила она, — это настраивает на благочестивые размышления. Люблю работу по дому, ведь чистота и опрятность — такие важные вещи.
— Ну, а развлечения вы любите? Танцевать, ездить верхом? Смелее, в том нет ничего плохого.
— Мне нравятся танцы с достойными людьми. И ездить верхом я люблю, только редко это делаю.
— Ну что же, весьма похвально. Возможно, вы не откажете мне в удовольствии отправиться со мною завтра на верховую прогулку в Гайд-парк?
Тиана нерешительно посмотрела на отца.
— Если мне будет позволено…
— Конечно, сэр Роудз — именно такой достойный джентльмен, о которых я все время вам говорю, — буркнул сэр Абрахам. — Вас будет сопровождать Клемент.
Тиана хотела напомнить, что Клемент ненавидит верховую езду, но смолчала. Это шанс отомстить противному слуге за историю с подарком Альмы. Мог бы отнести в ее комнату, и никто ничего бы не узнал.
— Могу я спросить?
— Спрашивай, дочь моя.
— Надолго ли вы к нам, сэр Роудз? — обратилась Тиана к гостю.
Неплохо бы знать, сколько продлятся ее мучения. И как скоро они закончатся.
— Все зависит от моих дел в Лондоне, — важно ответствовал сэр Исаак.
Сочетание высокого голоса с подчеркнутой значимостью слов было комичным, но Тиане не хотелось смеяться.
— Я проведу у вас два дня, затем уеду, а потом, скорее всего, снова вернусь, если хозяин дома не будет против.
— Ну что вы, конечно, вы можете оставаться хоть навсегда, Роудз.
Отец уже выпил лишнего, и язык его заплетался.
