— Я сделал тебе больно, — тихо простонал Макс.
Оливия не хотела лгать ему, но и сознаваться в том, что испытывает боль, было незачем. Хотя оргазм притупил ее вожделение, Оливия произнесла:
— Макс, не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся.
Он вздохнул с явным облегчением и начал нерешительно двигаться, не спуская с нее глаз, будто спрашивал разрешения продолжать.
— Мне уже легче, — пробормотала Оливия, и это было правдой.
Боль не ушла, но новые ощущения полностью гасили ее. Оливия была с мужчиной. Она была с Максом, ласкающим ее самое чувствительное место. И не только там. Оливии казалось, что он был в каждой клеточке ее тела — от головы до самых кончиков пальцев на ногах. Включая сердце. И душу.
Макс смотрел на нее, и в его взгляде плескалось наслаждение.
— Боже мой…
Движения Макса становились все более быстрыми и настойчивыми. Его тело напряглось. Он стал воплощением силы и мужской мощи.
Мускулы его рук, упиравшиеся по обеим сторонам ее тела в кровать, напряглись до предела, и ей показалось, что он растет внутри ее. В какой-то момент его движения стали еще быстрее, а потом Макс рывком вышел из нее, схватил в свои объятия и повалился вместе с нею на бок.
Из его груди вырвался громкий стон, и Оливия почувствовала на своем бедре теплую влагу. Какое-то время его тело продолжали волнами сотрясать спазмы, но постепенно он расслабился и наконец пробормотал:
— Ах, Оливия. Какая…
Его голос был почти сонным, но очень счастливым. Оливия поняла, что только что полностью его удовлетворила. Осознание этого осчастливило ее.
Макс проснулся, когда бледно-серый свет восходящего солнца только начал проникать сквозь занавески. Что-то тяжелое придавило его. Он открыл глаза и увидел Оливию.
Она лежала, прижавшись к нему так крепко, что он видел только ее изящный профиль и рассыпавшиеся веером рыжевато-золотистые волосы.
Как Оливия была прекрасна.
Прошедшей ночью она подарила ему бесценный дар своей девственности. Макс не знал, почему она выбрала его, но он был бесконечно благодарен ей за это. И Макс никогда этого не забудет.
Он откинул с ее лица прядь волос и очень неохотно прошептал:
— Оливия?
— Мм.
Она еще теснее прижалась к нему и, глубоко вздохнув, снова погрузилась в сон.
— Оливия, дорогая. Уже почти утро.
После долгой паузы он услышал:
— Нее…
— Я знаю.
Оливия подняла голову и посмотрела на него сонными голубыми глазами.
— Мне так понравилось спать с тобой. Так тепло и уютно.
— Мне тоже нравится это.
Она потянулась и посмотрела в сторону окна.
— Мне следовало бы скорее бежать отсюда, испугавшись, что кто-то может нас застать. Но знаешь? Я думаю, что одна лишняя минута с тобой стоит того.
— Я согласна с тобой.
Он наклонился, вдыхая запах ее волос.
— Но это эгоистично, не так ли? — вздохнула Оливия.
— Я так не думаю.
— Моя семья была бы оскорблена. И в ярости.
Макс хихикнул:
— Я думал, что ты уже поделилась с ними своими намерениями относительно меня.
Эта мысль была дьявольски неприятной. У него никогда не было ни брата, ни сестры, так что он мог лишь вообразить, насколько сестры могли быть близки. Макс не знал, что отношения между родственниками могут быть настолько близкими.
— Только с Мег. И даже она не одобрила, если бы я сообщила ей о том, что провела ночь в твоей постели в ее доме.
— Я не надеюсь, что когда-либо смогу понять ее точку зрения.
Если бы Оливия была его сестрой и провела бы ночь с мужчиной…
Эта мысль была слишком неприятной, и он решительно отмел ее.
Прижав к груди простыню, Оливия села. Макс поднял руку и провел пальцем по ее щеке.
— У тебя болит там после вчерашнего?
— Немного, — ответила она с застенчивой улыбкой, от которой у него сжалось сердце.
Макс сел и, обхватив ее за шею, повернул лицом к себе, чтобы поцеловать. Но потом отпустил, дав ей возможность решить, остаться ли ей или уйти.
Оливия посмотрела ему в глаза и, помолчав, спросила:
— Ты считаешь… Мы можем сделать это еще раз, прежде чем я уйду?
Такого Макс, по правде говоря, не ожидал. Ему пришлось задержать дыхание, потому что ее вопрос сразу же заставил его тело напрячься, а плоть начала пульсировать.
Он был в таком восторге от мысли, что ему удалось оказаться в постели с Оливией Донован, что он тут же забыл о своем обещании не допустить ее беременности. Макса убивало уже то, что ему пришлось отпустить ее.
— Мне бы этого хотелось, — произнес он серьезно. — Больше всего на свете. — Ему действительно был нужен еще один раз.
Оливия легла на спину и протянула к нему руки в приглашении. Макс взял одну руку и прижал ее к своей вставшей плоти.
— О, — пробормотала она.
— Обхвати ее своими пальцами, — прохрипел он.
Нерешительное прикосновение ее прохладных пальцев было почти пыткой, но одновременно и наслаждением и… искушением.
Стиснув зубы, Макс направил ее руку так, как двигалась его плоть внутри ее прошлой ночью.
Оливия взглянула на него, и ее пальцы скользнули вниз.
— О, тебе это нравится, — выдохнула она.
— Да, — на таком же выдохе ответил Макс.
Она задвигала рукой, а потом дотронулась большим пальцем до головки, внимательно наблюдая за выражением его лица.
Макс лежал на боку и еще несколько минут позволял ей мучить себя. Господи, думал он, как быстро она учится. Если Оливия сейчас же не прекратит, он просто взорвется.
— Я хочу понять, — тихо произнесла она.
Макс открыл глаза и встретился с ней взглядом.
— Ты могла бы приказать мне… — он втянул носом воздух, когда ее пальцы коснулись мошонки, — прыгнуть вниз с высокой скалы, и я сделал бы это не раздумывая.
Оливия улыбнулась:
Так вот как можно управлять мужчиной.
— Не мужчиной, — поправил ее Макс, — а мной. И черт возьми, Оливия, все, что тебе нужно делать… ааа… — Он застонал, когда она сжала его плоть. Внутри его все напряглось, и это был знак того, что финал уже близок.
— Что? прошептала Оливия. — Что я должна делать?
— Просто улыбайся мне… Я однажды уже погиб от одной твоей улыбки.
Она еще раз потянула его плоть.
— Нет, — простонал Макс. — Еще не…
Он отвел ее руку и пробормотал:
— Встань на четвереньки, дорогая.
Оливия взглянула на него с удивлением, но кивнула.
Несколько мгновений он смотрел на рассыпавшиеся по спине волосы, на гладкую кожу, на тугие округлости ягодиц и провел пальцем по позвоночнику от шеи до самого низу.
