Но Элдсуайт замерла на мгновение, а потом стала гладить его спину. Затем ее пальцы заблудились в его густых волосах.
Роберт лег на нее – ее тело оказалось мягким и податливым. Не отрываясь от ее губ, он ласкал руками ее шею, грудь…
– Хочу прикасаться к вам, Элдсуайт, хочу видеть вас всю. Вы мне это позволите? – Он медленно опустил с ее плеч лиф платья и сорочку, обнажив ее белые округлые груди с напрягшимися сосками.
Элдсуайт замерла. Роберт покрывал поцелуями ее шею, опускаясь ниже, к ее груди. Когда он стал ласкать губами ее соски, Элдсуайт выгнула спину и прильнула к нему. Это воодушевило его и заставило желать большего.
Проклятие, ему надо было заявить о том, что она станет его женой, еще на берегу Па-де-Кале. И заставить королевского чиновника поженить их прямо там. Король бы, без сомнения, рассвирепел, но Глостер мог бы найти себе других наследниц. А Роберту нужна только эта женщина. Эта чародейка. Эта женщина, которую люди прозвали колдуньей, заговаривающей лошадей.
– О, Элдсуайт, – прохрипел Роберт. – Если бы мы объединили наших лошадей, если бы мы поженились, этой вражде пришел бы конец, и я бы…
Услышав эти слова, Элдсуайт резко отстранилась и попыталась прикрыть грудь.
– Нет. Я помолвлена. Связана обещанием и не изменю своему слову. – Девушка крепко прижимала к себе снятый лиф платья. На лице у нее было написано смущение. – Я на время позабыла о том, кто я и кто вы. И чего вы на самом деле от меня хотите. Ведь я вам не нужна.
Роберт со стоном опустился на кровать и лежал неподвижно, словно статуя.
Прошло несколько минут. Наконец он приподнялся и нежно поцеловал Элдсуайт в губы.
– Мне нужны только вы, Элдсуайт Креналден. Вы используете графа Глостера как барьер между нами, чтобы защищаться от того, что между нами происходит. Ремесло коневода выработало во мне терпение. Я буду ждать того счастливого момента, когда вы сами – с открытыми сердцем и душой – придете ко мне и ляжете в мою постель. И непременно этого дождусь.
Роберт поднялся с постели, сел на стул у камина, скрестил руки на груди, вытянул ноги и положил их на табурет. Вряд ли он заснет в эту ночь.
Элдсуайт, дрожа от волнения, повернулась на другой бок, чтобы не видеть Роберта.
– Не смейте больше целовать меня. Мне отвратительно то, что вы жаждете отнять у меня мою землю и всеми правдами и неправдами стараетесь убедить меня отдать вам ее добровольно. Вы меня не любите. Ваше сердце принадлежит другой женщине. Ее имя вы повторяли в бреду, когда я, не смыкая глаз, дежурила у вашей постели. Мне ненавистна мысль, что я – не она. Что я не леди Маргарита.
Наступило тягостное молчание. Казалось, даже воздух в комнате наэлектризован.
Услышав то, что сказала Элдсуайт, Роберт Бретон едва не задохнулся от гнева. Но виду не подал.
– Нет, леди Элдсуайт, слава Богу, что вы не леди Маргарита. Будь вы ею, я бы даже не приблизился к вам.
Элдсуайт, округлив глаза, с изумлением взирала на Роберта. В глазах у нее стояли слезы.
– Гилрой говорил, что вы любите ухаживать за женщинами, которые, по вашему мнению, могут вам помочь улучшить свое финансовое положение. Мне известно, что вы влюбились в леди Маргариту, женитьба на которой принесла бы вам титул герцога. Скажите мне правду, Роберт: вам нужна я или моя земля?
Роберт кипел от возмущения.
– Да что вы об этом знаете? Вы и представить себе не можете, каково это – отдать кому-то всего себя без остатка, отдать свое сердце, а потом убедиться, что тому, кого вы любите, это совсем не нужно. Что вы для него – пустое место. Разве вы переживали когда-нибудь нечто подобное?
Элдсуайт побледнела. Она почувствовала, что эти слова Робертом выстраданы, и потрясенная молчала, не в силах произнести ни слова.
– Вряд ли вы понимаете, что это такое, – с горечью проговорил Роберт. – Поэтому не вам меня судить. – Он сжал кулаки и, помолчав, добавил: – Король приказал, чтобы мы с вами сотрудничали в борьбе против нашего общего врага. С этого момента, леди Элдсуайт, я буду делать все, что в моих силах, чтобы держать с вами дистанцию. И вас прошу делать то же самое. Так будет легче для нас обоих.
С этими словами Роберт, хлопнув дверью, выбежал из спальни.
Пресвятая Дева Мария. Что на него нашло? Элдсуайт никогда не видела Роберта таким разъяренным. Она понимала, что не вправе затрагивать вопрос о его прошлом, что ему тяжело о нем вспоминать. Ей было любопытно, что за женщина эта леди Маргарита, сумевшая внушить Роберту Бретону любовь и одновременно вызвать у него ненависть? Сильнее любопытства Элдсуайт была только ревность. Ревность к незнакомой женщине, которую Роберт когда-то любил в своих объятиях. Элдсуайт провела ночь без сна, ворочаясь с боку на бок и думая о том, что связывало Роберта и леди Маргариту. На рассвете ее отвлек шум, который доносился со двора. Она открыла ставни и с удивлением увидела, как какой-то приземистый мужчина выводит из конюшни Барстоу. За ним семенил рослый мальчик с кнутом в руке.
Во двор вошла женщина с изможденным лицом, которая тащила на спине тяжелый баул. Сняв баул со спины, она села на него, потирая поясницу, и окинула взглядом двор. По дороге шли жители деревни, вооруженные палками и вилами. Толпа заполнила двор.
Элдсуайт торопливо натянула платье и бросилась вниз по лестнице в гостиную, где спал Роберт, сидя в кресле у догоравшего камина.
– Просыпайтесь! – затормошила она его. – Хозяева дома вернулись! Привели с собой вооруженных жителей деревни и захватили Барстоу. Быстрее!
Мгновенно оценив ситуацию, Роберт вскочил на ноги и пристегнул меч.
– Оставайтесь здесь! – бросил он Элдсуайт и выбежал из комнаты.
Однако Элдсуайт последовала за ним. Продолжая держаться за рукоятку меча, Роберт вышел во двор и с невозмутимым видом поклонился жителям деревни.
– Доброе утро. Вижу, мой конь у вас.
Толстый человек с волосами медного цвета и окладистой бородой протянул поводья Барстоу круглолицему мальчишке. Жители деревни – числом около десятка – стояли плечом к плечу, не собираясь подпускать Роберта к Барстоу. Все они были вооружены.
Воинственно настроенный мужчина потуже завязал ремень и засучил рукава.
– А вы, как я погляжу, в наше отсутствие распоряжались чужим добром, словно хозяева, и ни в чем себе не отказывали. – Он показал пальцем на грязно-серую рубашку и серый шерстяной жакет, в которые был одет Роберт. – Я прикинул и решил, что ваш конь вполне сойдет, чтобы восполнить нанесенный мне ущерб. Ведь вы, как я полагаю, жгли мои дрова, и угощались моей едой. Все по-честному. Так что вы не должны быть в обиде.
Женщина, настроенная более миролюбиво, поправила платок на голове и откашлялась.
