Женщина, настроенная более миролюбиво, поправила платок на голове и откашлялась.
– Побойся Бога, Магнус, я с ног валюсь от усталости. Я несколько миль тащила на себе все наши пожитки. У нас в доме – хоть шаром покати. Все самое ценное мы забрали с собой. Какой урон могли нам нанести эти добрые люди? Ну, переночевали у нас ночку-другую. Давай отпустим их с миром. Пусть идут своей дорогой. По-моему, они и так собирались уходить.
Барстоу захрипел и ударил копытом о землю. Мальчик перепугался и вскрикнул, выпустив из рук поводья. Затем, покосившись на коня, стал испуганно жаться к матери.
– Чертова лошадь! Она хотела меня укусить!
Выглядывая из-за спины матери, мальчишка показал грязным пальцем на Элдсуайт:
– Дядя Магнус, я ее знаю! Это колдунья из Креналдена. Она заговаривает лошадей. Мы видели ее на летней ярмарке. Она ставила припарки лошади Джулиуса Уитби, который был болен, и они помогли ей.
Кто-то из толпы подал голос:
– Так оно и было… Припарки помогли, лошадь выздоровела, и я удачно ее продал. Выручил за нее на полшиллинга больше, чем мне предлагали за нее на живодерне.
По толпе прокатился шепот, послышалось шушуканье, и жители деревни, охваченные благоговейным ужасом, в страхе попятились. Все смотрели на Элдсуайт с опаской и подозрением.
Барстоу принялся жевать траву, которая росла у конюшни. Мужчина с мотком веревки под мышкой попытался было приблизиться к коню, но Барстоу повернулся к нему задом и стал лягаться. Из-под его копыт вылетали комья земли, которые чуть не попали мужчине в голову.
Мальчик снова ткнул пальцем в Элдсуайт:
– Мама, мама, посмотри: на ней твое платье, которое ты носила, когда была на сносях.
Элдсуайт, потупившись, вышла вперед.
– Извините, что позаимствовала у вас это милое платьице. Мое порвалось, и починить его было невозможно. А я… я ожидаю ребенка… Мы… с мужем недавно поженились и направляемся в Хиллсборо. Я попросила супруга найти какой-нибудь дом, чтобы хоть немного отдохнуть. Мы провели здесь всего одну ночь, немного подкрепились с дороги и выпили по кружке сидра. – Элдсуайт повернулась к мальчику и добавила: – Я не колдунья, малыш. Ты ошибся.
Элдсуайт удивлялась тому, что так складно врет, и молила Бога о том, чтобы никто из присутствующих ее не узнал. И чтобы хозяевам не пришло в голову обыскивать их с Робертом и свой дом. Иначе они обнаружили бы там несколько пустых бутылей из-под вина и нашли одежду, которую Элдсуайт и Роберт у них позаимствовали.
Магнус грозно рявкнул:
– Ступай и принеси мою мотыгу, Тимоти!
Мальчишка вприпрыжку побежал в сарай, принес мотыгу и протянул мужчине. Магнус принял боевую позу и посмотрел на Роберта:
– Значит, вы направляетесь в Хиллсборо? А откуда идете? Из Уикерема? Здесь только одна дорога.
Народ ахнул. Роберт обнажил меч.
– Говорите прямо, чего вы хотите, и мы пойдем своей дорогой.
Магнус показал на Элдсуайт:
– Сельский совет обещал вознаграждение любому, кто предъявит человека или животное, которые переносят эту проклятую заразу. Всем известно, что эта женщина – колдунья, заговаривающая лошадей. Я видел ее на ярмарке, и здесь все ее узнали. Может быть, именно она виновата в этой страшной болезни. Напустила Черную смерть на нашу деревню и на все окрестные села. Здесь не обошлось без нечистого. И церковь, и сельский совет ищут виновных.
Люди стали скандировать: «Ведьма, ведьма» – и обступили Элдсуайт.
Магнус поднял мотыгу.
– Я вот что предлагаю: мы бросим колдунью и лошадь в известковую яму и сожжем их. А вы можете идти, – сказал он Роберту, косясь на его меч, и снова повернулся к толпе: – Я поделюсь наградой сельского совета со всеми, кто согласится помочь мне наказать колдунью и ее лошадь.
Женщина покачала головой:
– Ты болван, Магнус. Ты и твои дружки истребили всех лошадей и коров в округе, а среди них было много здоровых. Вы не пощадили не только животных, но и людей, которых считали заболевшими: вы убили нескольких человек. И все же Черную смерть остановить не смогли. Колдунья, заговаривающая лошадей, здесь ни при чем. Черная смерть – вовсе не ее рук дело. Это кара Господня. – Женщина показала пальцем на высокого человека с косой в руке: – Возможно, это ты, Томас Локсмит, прогневил Бога? Ты пьянствовал и избивал свою жену до полусмерти. А может быть, это из-за твоих грехов, Ричард Фромби, Бог наслал на нас этот мор? Зато, что ты дрых днем, а по ночам занимался блудом с чужими женами? А вы – все остальные, разве вы – святые? Вы обещали епископу в этом году выстроить здесь церковь, а сами палец о палец для этого не ударили!
Люди лишь усмехались в ответ. Видимо, боялись Бога не настолько сильно, чтобы отказаться от щедрого вознаграждения, которое посулил сельский совет.
Барстоу захрапел, прижатый вооруженной веревками и палками толпой к забору.
Пастух и кузнец взяли Элдсуайт под руки. Роберт ринулся вперед и набросился на них.
Элдсуайт ощутила холодную сталь клинка, прижатого к ее шее.
– А ну-ка, брось меч, сэр рыцарь, – сказал кузнец, продолжая держать нож у горла девушки.
Роберт замер. Окинув взглядом толпу, он бросил меч и поднял руки.
– Я не вооружен. Отпустите ее.
Пастух ногой пододвинул меч Роберта к себе. Через мгновение колесный мастер со своими тремя рослыми сыновьями набросились на Роберта и, повалив его на живот, сели на него верхом, прижимая к земле.
Магнус набросил на шею Барстоу веревку, и конь встал на дыбы. Петля затянулась на его шее. Он пятился и хрипел.
Элдсуайт взмолилась:
– Прошу вас, отпустите Барстоу. Лошадь здорова. Она не может быть переносчицей болезни, потому что не паслась на пастбищах за деревней: в Уикереме все пастбища сожжены дотла. Мы не стали там останавливаться. – Элдсуайт подняла глаза на пастуха – высокого мужчину, который вцепился в ее руку мертвой хваткой. – Любезный сэр, сколько овец у вас подохло от Черной смерти?
– Пока ни одна не подохла, – ответил он.
– И это при том, что многие потеряли всех своих овец и лошадей во время падежа скота. Как выдумаете, почему ваши овцы не пострадали? – спросила Элдсуайт. – Может быть, любезный сэр, это произошло оттого, что вы, будучи опытным и знающим пастухом, проявили дальновидность и, как только начался дождь, отогнали овец с пастбища, укрыв в своем жилище?
Жители деревни притихли. На лицах у них было написано любопытство. Они с интересом ожидали, что ответит пастух.
– Да, я отогнал овец с пастбища и держал в своей хижине, чтобы перед стрижкой их шерсть была чистой и сухой. Я собирался вести их на рынок.
– Вот видите, – сказала Элдсуайт. – А те несчастные животные – лошади и овцы, – которые паслись на пастбищах, ели траву, поредевшую и выгоревшую на солнце во время жары, которая стояла здесь весь прошлый месяц? От голода они съели даже сорняки. Почва так вымокла от дождя, что земляные черви выползли на поверхность.
