Утро для Эрин наступило поздно, около двенадцати часов. Зашла горничная, молча открыла тяжёлые бархатные шторы, и распахнула окно, впуская свежий морской воздух. Потом, по-прежнему без слов, разложила на кресле домашнее платье, и застыла у зеркала, дожидаясь, пока молодая леди встанет. Подавив раздражённый вздох, Эрин встала, сняла рубашку, и подошла к служанке.
— Ты говорить вообще умеешь?
Вместо ответа та протянула Леди Стерве нижнюю рубашку, почтительно поклонившись. Фыркнув, Эрин вырвала одежду из рук горничной и надела бельё, поджав губы. Когда служанка взяла корсет, девушка не выдержала и выругалась.
— К твоему сведению, последний раз я надевала корсет в пятнадцатилетнем возрасте, на мой день рождения, — сквозь зубы процедила Эрин, уперев руки в бока. — Я не буду носить эту изуверскую штуку!
Горничная молча продолжала держать корсет, с отсутствующим видом глядя куда-то за спину Эрин. Испустив сдавленное рычание, леди Ласгален пришлось облачиться по всем правилам приличия. Чувствуя, что её рёбра сейчас треснут, она посмотрела в зеркало, и почти не узнала себя. Тяжёлая копна иссиня-чёрных локонов была аккуратно заколота гребнем, покрытое золотистым загаром лицо было немного бледным, под глазами залегли тени, а резко очерченные скулы придавали жёсткость выражению лица. Тому, кто увидел бы её сейчас впервые, ни за что не пришло бы в голову, что всего несколько недель назад эта немного уставшая молодая леди рассекала Атлантику в качестве капитана пиратского корабля, с пистолетом за поясом и в окружении толпы головорезов. Эрин не отказала себе в удовольствии как следует выругаться, и на душе у неё полегчало. Служанка молча повернулась к двери, перед этим знаком показав, что гостья должна следовать за ней. Подавив неприятное чувство, Эрин вышла вслед за горничной и спустилась вниз, в столовую. Завтрак уже был накрыт, и Тим Верден ждал её за столом. Девушка молча села, стараясь не смотреть в его сторону.
— Доброе утро, леди Ласгален, — Эрин расслышала в его голосе насмешливые нотки. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули.
— Сносно, — буркнула она, вяло ковыряясь в тарелке.
— У меня к вам небольшой разговор, сударыня, — продолжил Верден, не обратив внимания на её ответ. — Я на неделю уезжаю в Лондон, уладить некоторые дела, и собираюсь купить вам кое-какие вещи, необходимые каждой девушке. Я хочу знать, у какого портного вы одевались.
Эрин подняла на него взгляд потемневших от ярости зелёных глаз, мимолетно удивившись тому, что Верден стал обращаться к ней на "вы".
— Во-первых, платья я перестала носить где-то лет в десять, во-вторых, мой портной шил мне только штаны да рубашки, — сухо ответила она. — И в-третьих, я не собираюсь подчиняться твоим дурацким прихотям. Предпочту ходить в ночной рубашке, чем бы это ни было чревато, чем снова лишить себя возможности дышать и быть затянутой в этот чёртов корсет!
— У тебя есть на размышления неделя, Эрин, — Верден сузил глаза. — Если к моему возвращению ты не избавишься от своих дурных привычек, то на следующий же день отбудешь в Ньюгейт, а весь Лондон узнает, что у лорда Энрике Ласгалена племянница — пиратка Леди Стерва. А теперь говори, у кого ты одевалась.
Эрин минуты три сверлила его взглядом, потом сквозь зубы процедила имя своей портнихи.
— Я вернусь через семь дней, и со мной приедет ещё кое-кто, — Верден встал. — Когда я вернусь, ты станешь моей женой, Эрин, в тот же день. Не пытайся сбежать, здесь на несколько миль вокруг нет человеческого жилья, а в поместье все знают, что будет, если меня разозлить. За тобой будут следить все до единого, Эрин, ты шагу не ступишь без присмотра. А вообще, можешь бродить, где угодно. В пределах разумного, конечно. Я не собираюсь совсем лишать тебя свободы, — он улыбнулся. — Отдыхай, набирайся сил.
— Извини, провожать не буду, — в тоне Эрин было столько яда, что хватило бы на сотню гремучих змей, но на Вердена это не подействовало.
Швырнув салфетку, молодая леди поднялась из-за стола и стремительно покинула столовую, поднявшись в комнату, ставшую ей теперь до некоторой степени домом. Прислонившись к окну, она наблюдала отъезд Тима Вердена, однако эта картина не принесла душевного облегчения, Эрин всё равно оставалась пленницей.
Этим же днём она проверила пределы своей так называемой свободы, накинув плащ и отправившись на прогулку. Поместье представляло собой большой особняк, выстроенный на утёсе, от которого широкими террасами спускался сад, окружённый высокой каменной стеной, защищавшей от ветра. Деревянная калитка выводила к лестнице, спускавшейся на закрытый пляж и пристань, сейчас пустую. Едва девушка появилась около больших кованых ворот, рядом ненавязчиво возник садовник, вроде подстригавший куст, но Эрин успела заметить его косой взгляд в свою сторону. Закутавшись в плащ, она спустилась к морю и провела там весь день, бродя по берегу и с тоской глядя на пустынный горизонт. Волны с тихим шелестом накатывались на песок, ветер шевелил волосы, терпко пахло йодом и солью — пахло свободой, увы, недоступной Эрин. Она вернулась в дом вечером, поужинала, и легла спать. Никто ничего ей не сказал ни по поводу длительной прогулки, ни по какому другому поводу. У девушки сложилось впечатление, что слугам запрещено с ней разговаривать. На следующий день она снова спустилась на пляж, захватив с собой еду в корзинке, и вернулась в дом только вечером. От вынужденного бездействия и невозможности вырваться из золотой клетки, в которую её посадили, Эрин помрачнела, её взгляд потух, она почти перестала ругаться по любому поводу, и только молча поджимала губы, если ей что-то не нравилось или раздражало. Как-то леди Ласгален перехватила встревоженный взгляд служанки, и на мгновение в ней проснулась прежняя Леди Стерва: Эрин показала горничной язык, едко прокомментировав:
— Можешь нажаловаться своему разлюбезному хозяину, что в его отсутствие миледи впала в меланхолию!
После этого инцидента перед ней все опускали взгляд. Эрин перестала ходить на пляж, и целыми днями сидела в своей комнате перед окном, выходившим на море. Ела она очень мало, у девушки пропал аппетит. К приезду Вердена она похудела так, что её щёки ввалились. Слабая искра удовольствия промелькнула в потухших глазах, когда Эрин представила, какую взбучку получит горничная и кухарка, когда хозяин дома увидит драгоценную пленницу в таком плачевном состоянии. К приезду Вердена леди Ласгален совсем ушла в себя, ей самой показалось, что она вообще разучилась разговаривать и тем паче улыбаться. Посему, когда хозяин поместья приехал и поднялся на второй этаж, проведать гостью, он узрел лишь бледную тень той задиристой пиратки, которую захватил на Атлантике.
