– Этот портрет, – сказала Лиза, – помнишь, той женщины? Ее зовут Марфа.
– Я писал вам, но Марфа обманула меня – она так и не отправила ни одного из них.
– Значит, все это время Лиза подозревала правду? И она нашла тебя? Это даже в голове не укладывается!
– Не стоит печалиться о прошлом, Андрюша! Я вернулся, и отныне уже никто и ничто не сможет разлучить нас.
– Соня! – послышался из коридора недовольный голос Долгорукой. – Да не тяни ты меня так, рукав оторвешь. Я знаю, что Петя в Москве, но ему еще рано возвращаться… А!
Когда княгиню привели в чувство, она дрожащей рукой боязливо потянулась к голове мужа и провела ладонью по волосам.
– Что ж так рано, Петенька? А у нас к приезду еще ничего не готово. Пирог вот хотели с вишнею, какой ты любишь, да тесто только завели. Мы ведь не ждали тебя сегодня.
– Что с ней? – князь растерянно посмотрел на сына.
– Разве Лиза не сказала тебе?
– Нам было не до разговоров – пока собирались, пока ехали, – развела руками Лиза.
– Машенька, родная, что с тобой? Посмотри на меня. Мне надо столько сказать тебе!
– Петя, а что это у тебя с ногой? Ты с лошади упал? Я же понимаю – дела, дела, и потом Москва не так от нас и близко.
– Маша! Почему ты не слышишь меня? Господи, что я наделал! Это я во всем виноват. Только я, я один.
– Да что случилось-то Петенька? – Долгорукая смотрела на мужа, как маленькая девочка на больного отца – то ли пожалела, то ли испугалась.
– Соня, – негромко, но твердо сказал Андрей, – ты поступила неосмотрительно. Маман еще не готова к таким переживаниям. Пожалуйста, отведи ее к себе.
– Я помогу ей, – тут же вызвалась Лиза, и вдвоем они помогли княгине подняться и под руки повели ее из гостиной.
– Устала я что-то, – уходя, кивнула Долгорукая. – А ты, Петя, молодец, что приехал пораньше. Дети по тебе так соскучились – совсем ты их за делами позабыл.
– Давно это с ней? – вздохнул Петр, провождая жену полным сочувствия и тревоги взглядом.
– Несколько дней. И я даже благодарен небу за то, что с маменькой это случилось.
– Что такое ты говоришь?
– Если бы рассудок ее не помутился, маман ждала бы сейчас тюрьма и наказание за убийство.
– Но я же жив!
– Ты? А при чем здесь ты? Маменька отравила Ивана Ивановича, барона Корфа.
– Как, за что? – князь схватился рукой за грудь и тяжело задышал.
– А разве вам неизвестно? Уже и Соня знает, что ваши поездки к Корфам по четвергам были не так невинны, как вы представляли это нам.
– Это я, я довел ее до крайности! Маша совершила тяжкий грех, но этот грех – на мне! Причина ее ненависти в моих поступках! Бедный, бедный мой Иван!..
– Владимир не стал преследовать ее, но не простил.
– О, если бы вы могли простить меня! За все горе, что я причинил вам! Андрей, я отвезу Машу в Петербург, за границу – мы вылечим ее. Она не будет нуждаться ни в чем. И мы навсегда останемся вместе!
– К сожалению, это еще не полный список наших несчастий, отец.
– Говори, – отдышался князь. – Я хочу испить эту чашу до дна.
– Обуреваемая ревностью и обидой, маменька пыталась отнять у Корфов их имение. Она сговорилась с предводителем уездного дворянства…
– Забалуев? Этот никчемный шут и лизоблюд?
– К сожалению, он еще и заядлый картежник, проигравший все свое состояние и теперь претендующий на наше. Ибо матушка заключила с ним договор и выдала за него замуж Лизу.
– Этого не может быть!
– И теперь Забалуев живет в нашем доме и отравляет нам жизнь.
– Лиза! Девочка моя!.. – Долгорукий схватился руками за голову. – И меня не было рядом! Я писал бесполезные письма и наслаждался любовью вдали ото всех, а моя девочка отдана была в лапы омерзительного проходимца! Мне нет прощения! Я виновен, виновен, виновен!..
– Отец! – остановил стенания князя Андрей. – Сейчас не время предаваться отчаянию. Вы вернулись, вы живы, и мы должны все исправить. Я собирался написать прошение императору о содействии в разводе…
– Я сам напишу его! Я поеду в Петербург и добьюсь для Лизы свободы.
– Папа… – голос Андрея дрогнул – впервые за весь разговор. – Я не знаю, как и сказать – счастье это или нет? Я переполнен чувствами, я потрясен, я в смятении и растерянности одновременно. Я не верю, вы ли это или это чудесный сон. Но я благодарю Господа за ваше возвращение!
– Благодари Лизу, – прошептал князь…
* * *
– Андрей Платонович! – в комнату Забалуева влетел конюх и порученец Долгорукой Дмитрий.
– Ты чего орешь, как резаный, – недовольно поморщился тот, потирая ухо. – Видишь, я отдыхаю. Я думаю, мне тишина требуется и большая сосредоточенность.
– Про Петра Михайловича слышали?
– А что про него слушать! Помер он, уже год, как помер, или ты забыл?
– Вернулись наш барин – целый и невредимый! С Лизаветой Петровной приехал!
– Что за бред! – поморщился Забалуев.
– И вовсе не бред – сами подите, посмотрите! Живой и здоровый! В гостиной с молодым барином разговаривают.
– Врешь! – Забалуева подкинуло. Он рывком вытянул часы из кармашка на жилете – у него же встреча в два часа с княгиней.
– Ладно, Андрей Платонович, я пойду, – попятился не на шутку струхнувший под его взглядом Дмитрий.
– Иди, иди! Проваливай! – Забалуев засуетился. «Вот чего не доставало! – чтобы покойники оживали да сами в семью возвращались, как ни в чем не бывало. Только это что же теперь получается? Значит, князь опять в доме хозяин, и тогда не видать ему денежек, как своих ушей? Плохо это, ох, как плохо, просто отвратительно! Надо быстрее к княгине бежать, пока не передумала или мужу все не рассказала». Забалуев зайцем метнулся в коридор и бросился наверх в кабинет Долгорукого.
Княгиня, как и обещала, ждала его там – сидела за столом, с примерным равнодушием барабаня пальчиками по расходной книге.
– Рад видеть вас, Мария Алексеевна, в заботах и здравии. Никак решили счета просмотреть? Раз уж муженек ваш объявился, надо будет дела передавать?
– Ваша правда, да вот сижу и думаю – почему это Петруша так долго не идет?
– И действительно, почему? – Забалуев бочком стал перемещаться к ней поближе.
– Говорите, должен по податям? Вот я здесь решила все проверить по книгам. Да только не нашла ничего. Чист мой Петенька перед законом. Все заплачено – по полной и в срок!
– Значит, не дадите мне денег, дорогая теща?
– Не дам. Ни сейчас, ни после. И вот еще…
Забалуев вздрогнул, ему показалось, что глаза княгини смотрят на него совсем по-прежнему – холодно и жестко.
– Уезжайте-ка вы отсюда, Андрей Платонович, сами. И побыстрее.
– Вы никак угрожаете, добрейшая Мария Алексеевна?
