— Как можно искать преступника, не зная, как выглядят, держатся, разговаривают обитатели этих мест? Но даже если вам и удастся поймать виновного, то все равно останется необходимость исправить первое, неблагоприятное впечатление.
Мистер Уорт обиженно нахмурился:
— Я не собираюсь расхаживать по деревне и снимать шляпу перед дамами, которые даже не считают нужным ответить на приветствие. Спасибо, уже пробовал.
Джейн вздохнула.
— По крайней мере надо появиться на балу; ближайшая ассамблея состоится через несколько дней. Выгнать вас они не смогут.
— А я не смогу танцевать.
Берн поднял трость.
— Ну и что? Разговаривать вам ничто не мешает, а это главное.
Порыв ветра вырвал из прически прядь волос и бросил в лицо. Рыжий локон закрыл глаза и губы, но прежде чем Джейн успела навести порядок, Берн поднял руку и бережно вернул завиток на место.
Жест отозвался острым, пронзившим насквозь разрядом, однако Джейн продолжала стоять так же спокойно, как и прежде.
Стараясь дышать ровно, она посмотрела на часы. Время бежало быстро.
— Простите, но мне пора, — с сожалением произнесла Джейн.
Однако Берн прервал извинения:
— Знаю, что у вас немало забот, и благодарю за драгоценный час.
Украденный, но счастливый час, подумала Джейн.
Мистер Уорт церемонно предложил руку, и она доверчиво сжала его теплую сильную ладонь, позволяя джентльмену проводить ее вниз, к озеру.
К привычной жизни.
Сон начался так же, как начинался всегда. Он чувствовал, как, нарастая и заполняя кровь, по телу разливается огненная боль. Пламя пылало вокруг, красный жар обжигал, черный дым разъедал глаза, пол под ногами скрипел и прогибался, угрожая провалиться. Рядом лежало мертвое тело, и огонь уже начал жадно пожирать добычу. Секунда, другая — и вот от трупа не осталось и следа, а жестокое пламя набросилось на него.
К счастью, он не утратил способности двигаться. Трость уже не занимала руки; вместо нее появился украшенный тонкой резьбой серебряный пистолет, нацеленный в то самое место, где недавно лежало сгоревшее тело.
Надо было спасаться. Он бросился к двери, но наткнулся на стену огня. Посмотрел в окно и увидел внизу бездонную пропасть. Все, конец. Деваться некуда.
Паника сковала душу и парализовала ум. Спасения нет. Зачем метаться? Надо сесть и успокоиться, позволить пламени окружить и…
И он услышал голос.
Бархатный, мягкий альт; смех, наполнивший чувства подобно вкусу корицы. В воздухе разнесся аромат жимолости.
Он обернулся и увидел, что огонь отражается в темных, похожих на обсидиан глазах.
— Пойдем со мной, — позвала она.
Удивительно: пламя согревало нежную, в легких веснушках кожу, но не прикасалось и не ранило. Не набрасывалось так, как набросилось на него. Она вытянула руку, привлекла, забрала себе жар, а взамен вдохнула жизнь.
И вот они уже на свободе, в полной безопасности. В свете звезд тускло мерцает нежная бледная кожа, легкие босые ноги без страха ступают по мягкой траве. Он опускается на колени и тянет ее за собой. И вот она уже лежит на серебристой от росы траве. Прохладный ночной воздух освежает, но внутри снова разгорается пожар.
Он глубоко вдыхает и приникает губами к ее губам; искра проникает в ее тело — ниже, еще ниже, пока…
Берн вздрогнул и проснулся. Дыхание давалось с трудом. Он лежал в своей постели, в своем доме на берегу холодного безмятежного озера. Безлунная ночь погрузила мир в кромешную тьму, а тишину нарушал лишь стрекот кузнечиков за окном.
Обычно он с ужасом вырывался из сна, но сейчас пробуждение оказалось иным. Сон изменился, приобрел новые, удивительные краски. Джейн проникла в душу, наполнив пространство ароматом корицы и жимолости. Он не должен был удивляться, и все-таки удивлялся. Она подчинила мысли, и подсознание ответило по-своему. Может быть, если бы удалось снова уснуть, то сон продолжился бы с того самого волшебного мига, на котором прервался?
Но сна не было и в помине. Тело бодрствовало, горело, разрывалось от вожделения. Мышцы напряглись, мужское естество требовало выхода, а нога, впервые за долгое-долгое время, перестала ныть.
О сне мечтать не приходилось, это точно. Черт возьми!
Берн встал с постели и взял трость. Не одеваясь, вышел в темноту душной летней ночи и окунулся в таинственную черную воду.
Прохлада озера принесла успокоение, но не заменила собой ни корицы с жимолостью, ни огня.
Джейн твердо знала, что если требовалось срочно найти какую-нибудь вещь, то эта вещь бесследно пропадала. Поскольку сама она отличалась безупречной собранностью, то, как правило, объясняла данную особенность жизни внешними причинами — в частности, привычками домочадцев.
— Джейсон, куда ты сунул мои голубые перчатки?
Джейн сердито ворвалась в библиотеку.
Маркиз проводил здесь дни напролет. С сестрой и отцом встречался только за столом, а едва закончив трапезу, снова скрывался в убежище. Должно быть, готовил работу для исторического общества, чтобы как можно скорее сбежать. Хорошо хоть, сейчас он здесь. Принимая во внимание отшельнический образ жизни, трудно было предположить, что брат имел хотя бы отдаленное отношение к голубым перчаткам, однако он оставался последним из всех, на кого могло бы пасть подозрение.
— Я оставила их на диване в гостиной. Ты не трогал?
Джейн не остановилась, а быстро пошла по комнате, по пути осматривая все поверхности, на которых в принципе что-то могло лежать.
— Зачем мне твои перчатки? — ворчливо отозвался Джейсон, не поднимая головы. — Вечно ты все теряешь.
— Ничего подобного, — не сдавалась Джейн. — Не придумывай.
— Иди без перчаток. Зачем они в такую жару?
Маркиз равнодушно пожал плечами.
Сестра возмущенно хмыкнула.
— Еще чего! Нельзя показываться в деревне без перчаток, а к этому платью подходят только голубые.
Утверждение трудно было назвать бесспорным, поскольку белые перчатки гармонировали бы ничуть не хуже, но, как известно, вкус и чувство стиля компромиссов не допускают.
Джейн подошла к письменному столу и принялась бесцеремонно перекладывать бумаги.
— Слушай, не могла бы ты… ничего здесь не трогать, — не выдержал Джейсон и потянулся к письму, которое сестра только что взяла и предусмотрительно подняла повыше.
— И кому же ты пишешь, позволь спросить? Снова любовные письма? — Заметив движение брата, Джейн шагнула в сторону. — Говорят, в деревню вернулась Пенелопа Уилтон.
Джейсон внезапно замер.
— Пенелопа Уилтон? — переспросил он и медленно опустил руку.
