– Ah, que vous etes l'animal le plus gros et despicable de tout monde[4], – бормотала я.
Теперь у меня появилось оружие, и я, не колеблясь, пускала его в ход. Я заметила, что латынь, произносимая речитативом, низким голосом, еще больше нагоняет на него страх. Пришлось порыться в памяти в поисках вызубренных в школе цитат. Даже насилуя меня, он пугался при звуках amo, amas, amat или veni, vidi, vici.
Я понимала, насколько опасным становится мое положение по мере приближения к цели нашего путешествия, и ни секунды не сомневалась в том, что он побоится явить миру свидетельство собственной жестокости. А матросы, многие из которых вложили в предприятие собственные деньги, конечно же, будут на его стороне.
Однажды, после особенно удачного розыгрыша, Фоулер, к моему удивлению, потащил меня к двери, приговаривая:
– Сегодня я отдам тебя настоящим акулам. Ты будешь орать, как никогда не орала раньше.
Я встревожилась. Проклятия мои не возымели обычного действия, и он уверенно тащил меня за собой. По коридору наверх, на палубу, на солнце. Солнечный свет ослепил меня, и я зажмурилась, прикрыв руками лицо. Я жила как моль… бог знает сколько времени. С того зимнего дня, когда у меня забрали Гарта и дали взамен Жозе Фоулера, потеплело.
Капитан дал мне пинка, и я тяжело упала на колени.
– Эй, подайте даме руки! – закричал он. Послышались ропот удивления и топот ног. Вокруг меня собиралась толпа. Я слышала, как дружно они сопят. С трудом я открыла глаза и огляделась. Лес ног, обутых и босых, волосатых и гладких. У многих штаны обносились, превратившись в лохмотья. Груди, виднеющиеся в распахнутых рубахах, у кого мускулистые, у кого – худосочные. И лица, полные недоумения, смятения и страха. Здесь была вся команда.
– Миссис Мак-Клелланд.
Удивленный шепот.
– Миссис Мак-Клелланд была больна, господа.
Раздались сдавленные смешки.
– Повторяю, леди была больна. Она не может вспомнить, что она женщина. Разве это не странно? Я думаю, она нуждается в напоминании, нежном напоминании. Кто из вас, парни, готов оказать даме услугу?
На этот раз смеялись от души. Матросы видели, насколько нежно со мной обращались.
Мужчины переминались с ноги на ногу, как школьники. В ноздри им ударил запах женщины, представился случай позабавиться белой плотью после приевшейся им черной.
– Видите эту монету?
Я взглянула вверх: в руках капитана блестело золото. Один из моих луидоров.
– Эта монета достанется первому, у кого окажется в достатке благородства и жалости, чтобы излечить леди от тяжкого недуга.
На мгновение наступила гнетущая тишина. Подкуп сделал свое дело. Они медленно брали меня в кольцо, словно стая голодных волков. Глаза их сверкали холодным блеском. Я знала, что их держит: они думали, что я – ведьма, и боялись меня. Ничем другим невозможно было объяснить их нерешительность: ставка в игре была двойной – им предлагались сразу и деньги, и женщина.
– Вы что, испугались какой-то шлюхи? – рассерженно заорал капитан. – Вперед, ребята! Даю деньги каждому, кто уважит леди!
Плотина прорвалась. Множество рук потянулось ко мне, через мгновение последние покровы были сорваны с моего тела. Они жадно хватали меня за лицо, за волосы, за ноги, грудь… Теперь они вошли во вкус.
Должно быть, я начала истекать кровью практически сразу после начала оргии, и мужчины отпрянули от меня, недовольно ворча. Откуда-то из спасительного забытья накатила боль такой невозможной, немыслимой силы, что я, уже не владея собой и не понимая, что происходит, закричала дико и протяжно. Тело мое билось в конвульсиях, а мои мучители недоуменно взирали на меня сверху вниз. Очередной приступ широким клинком пронзил мое лоно, и я закричала вновь.
– Господи, что здесь происходит?
– Сейчас она уж точно пропала, капитан.
– Проклятие, найдите этого ублюдка Хауторна!
Я уже ничего не видела, но присутствие рядом с собой этого негодяя ощущала кожей, чувствовала на себе его полный ненависти взгляд.
– Вы все в ответе за ее смерть, слышите, сволочи, – кричал он. – В конце концов это вы ее убили!
– С чего весь сыр-бор?
Кто-то опустился рядом со мной на колени. Запах виски.
– Что тут… Боже мой!
Клинок провернулся во мне. Я снова закричала.
– Унесите ее вниз немедленно! Не стойте здесь, как стадо баранов. Вы в этом виноваты, да простит вам Господь. Быстрее, пошевеливайтесь!
И следом – спасительное забытье.
Корабль мягко покачивался на волнах, словно дитя в колыбели. Я спала. Потом меня стало качать сильнее, бросать из стороны в сторону, выворачивая внутренности. Вкус крови и слез на губах, боль…. Нет, это не смерть. Неужели я обманула смерть? Или смерть обманула меня?
– Доктор Хауторн?
– Да, дитя мое, я здесь.
– Что случилось?
– Шторм, только и всего. Немного ветра и волн. Обычное дело. Отдыхай, Элиза. Все будет в порядке, надо только отдохнуть.
– Элиза? Я едва не забыла имя, которым меня нарекли родители. Я не слышала его с тех пор, как…. как забрали Гарта. – Мне захотелось плакать. – Какая грязь, я чувствую себя такой грязной….
Врач смочил мне губы.
– Прошу вас, расскажите, что произошло. Я знаю, что они со мной сделали. Боль была так ужасна…
Рука на лбу была приятно прохладной.
– Вы потеряли ребенка, Элиза.
Я приглушенно вскрикнула.
– Разве вы не знали, что беременны?
– Нет, – прошептала я. – Я думала, что это морская болезнь. Я и подумать не могла… впрочем, мне было не до этого.
Я вздохнула. Потерять ребенка еще до того, как узнаешь о нем, так странно, так грустно.
– Я рада, доктор Хауторн. Рада. Я не хотела… его ребенка.
Доктор помолчал.
– Плод был довольно большой, Элиза. Месяца четыре, не меньше. Боюсь, что вы не сможете больше родить. Мне… Мне очень жаль.
Открылся новый ящик Пандоры. Значит, я носила под сердцем ребенка Гарта. Слезы катились по моим щекам. Я плакала не по Гарту и не по ребенку, я плакала по себе.
Море потихоньку успокоилось. Доктор сказал, что из-за шторма мы сбились с курса, но находимся в прибрежных водах. Мы бросили якорь в бухте и послали моряков за пресной водой. Капитан, как сказал врач, страшно злится из-за непредвиденной задержки, поскольку до Ямайки плыть осталось всего несколько дней, а эти воды кишат пиратами. Я улыбнулась.
– Вы шутите, доктор. Какие в наше время пираты?
– В самом деле. Честно говоря…
Я услышала, как открылась дверь и в комнату вошел Фоулер.
– Выйди вон, Хауторн, – приказал он. Врач, собравшись с духом, заявил:
– Капитан, я должен вас предупредить, что еще одно переживание…
– Вон, сволочь!
– … может иметь самые серьезные последствия для пациентки, и, если она умрет, я обещаю вам, что вас повесят. Вас и только вас!
