Звук этот донесся откуда-то издали, однако тут же вернул девушку к реальности.
— Ты… вы… не понимаете, — с горечью сказала она. — Но великая герцогиня… она ненавидит всех нас. И меня, и маму, и брата с сестрой… И она никогда не… позволит великому герцогу… дать разрешение на брак.
— Но почему ты так в этом уверена? — снова спросил король.
— А почему нас не пригласили ни на ленч, ни на обед, устроенный в твою честь? Нам также дали понять, что мы не будем… представлены королю на балу.
Король нахмурился.
— В это трудно поверить! Ведь твой отец пользовался таким уважением и приходился к тому же единственным кузеном великому герцогу.
— Это так, — кивнула Летиция. — Но великая герцогиня родом из Пруссии… и всегда… умеет добиться своего.
— Со мной этого у нее не получится! — решительно заметил король.
— Возможно, ей так и не удастся уговорить тебя жениться на Стефани, но никогда… даже через тысячу лет она не позволит мне стать твоей женой.
— Тогда мы должны придумать способ обвести ее вокруг пальца, — сказал король, — поскольку я уже дал свое слово цыганочке, что буду верен только ей. Да и в любом случае мне необходимо жениться!
— Но почему? — спросила Летиция. — Из-за… римского цирка, что ли?
Король рассмеялся:
— Тонко подмечено! Но нет, конечно же, не потому. Куда важнее совсем другое. Я не только повстречал наконец женщину, на которой хотел бы жениться. Я хочу, чтобы в жилах моих детей тоже текла цыганская кровь.
Улыбнувшись, он добавил мягко:
— Надеюсь, и на их долю выпадет то же счастье — познать волшебство любви. Важнее этого нет ничего на свете!
Летиция снова обернулась к нему.
— Ты и вправду… так считаешь?
— Неужели ты думаешь, я лгу? Что подсказывает тебе сердце?
— Что ты… говоришь правду.
— Тогда слушай меня внимательно, — сказал король. — Возможно, у нас ничего не получится, пока я здесь. Но завтра, когда мне вручат ключи от города, я уеду. А вернувшись домой, отыщу способ официально объявить тебя своей женой, каковой ты пока являешься тайно.
Понизив голос, он добавил:
— На это может потребоваться какое-то время, но ты должна мне довериться…
Летиция затаила дыхание.
— О, если это когда-нибудь случится, это будет счастливейший день в моей жизни!.. Но пока… пока мне все кажется лишь сном…
— Тогда этот сон мы будем смотреть вместе, как вчера! Вчера вечером, когда происходили эти чудеса, все вокруг казалось нереальным, и, знаешь, когда ты исчезла, я на какой-то краткий миг подумал, что ты мне просто приснилась. Но, увидев тебя снова сегодня, понял — все это было наяву.
Волнение, звучавшее в его голосе, напомнило Летиции любовную песню, которую пели цыгане, когда они с королем поднимались по ступенькам к замку.
Король, склонив голову, снова поцеловал крошечный шрам на ее запястье.
— Это доказательство, что ты принадлежишь мне, — сказал он. — И в будущем, Летиция, у нас не возникнет нужды оставлять метки или шрамы на теле, поскольку сердца наши слиты воедино. Целуя тебя, я чувствую, что ты даришь мне не только свои губы и сердце, но и саму душу.
— И я… чувствую… то же, — прошептала Летиция. — И еще, когда я думала о тебе… то поняла, что никогда… не буду любить так никого… и никогда не выйду замуж ни за кого… другого.
— Ты моя! — пылко воскликнул король. — И я не позволю ни одному мужчине прикоснуться к тебе!
Страсть влекла Летицию к королю с непреодолимой силой, и через секунду губы их слились в пылком поцелуе.
Но поблизости кто-то прогуливался, и король, сделав над собой усилие, оторвался от губ Летиции и помог ей подняться.
— Я должен проводить тебя обратно, в бальный зал, — сказал он. — Иначе начнутся сплетни.
— И великая герцогиня рассердится… — пробормотала девушка.
— Не бойся, — заметил король. — Некое шестое, наверняка цыганское чувство подсказывает мне, что никто и ничто не может помешать нам быть вместе. Так уж распорядились боги.
Он усмехнулся и добавил:
— И если не веришь мне, красавица моя, верь богам. Уж они-то, уверяю тебя, куда могущественнее какой-то злобной и вздорной прусской выскочки!
Его слова прозвучали так весело и иронично, что Летиция не могла удержаться от смеха.
А потом, идя рядом с ним к ярко освещенным окнам бального зала, она поняла, что отныне никто не сможет загасить пламя надежды, загоревшееся в ее груди.
Летиция шла домой, и сердце ее пело. Ею овладело такое ощущение легкости и счастья, словно король, собрав все звезды с неба, осыпал ее с головы до ног. И думать ни о ком другом, кроме него, она не могла.
Однако она понимала, заметив, как злобно сверкали глаза великой герцогини, что как только король уедет, ее, Летицию, ждет тяжкая расплата за сегодняшнее счастье. Но все грядущие неприятности казались далекими и нереальными.
Дом их был совсем рядом, а потому принцесса Ольга с дочерьми пошли пешком через сад, хотя, как считала сама принцесса, было бы приличнее отъехать от дворца в карете.
— Поскольку кареты у нас нет, мама, — со смехом заметила Мари-Генриетта, — прогуляемся после бала!
Наступило молчание, и девушки подумали об одном и том же: если бы великая герцогиня хотела соблюсти приличия, она вполне могла бы послать за ними карету.
Но спускаясь по лестнице парадного входа, по обе стороны которой стояли и кланялись слуги, Летиция, переполненная счастьем, даже не заметила, что они с сестрой и матерью единственные, кто уходит с бала пешком.
Тут Мари-Генриетта взяла принцессу Ольгу за руку и сказала:
— Итак, Золушка, а это относится к каждой из нас, мама, возвращается домой, на кухню, чистить грязные горшки и сковородки!
Принцесса Ольга рассмеялась, но смех этот прозвучал невесело, и лишь войдя в свой маленький домик, она заметила Летиции:
— Я могу понять, дорогая, что ты нашла короля Виктора весьма привлекательным, но боюсь, как бы всем нам не пришлось страдать из-за вашей довольно длительной прогулки по саду.
Летиция усилием воли заставила себя вслушаться в слова матери.
— Что ты имеешь в виду, мама?
— Кузина Августина была просто в бешенстве и заявила мне: «Ваша дочь вела себя совершенно непристойным образом, Ольга! И совершила тем самым роковую ошибку. Я позабочусь о том, чтоб подобное больше никогда не повторилось».
Настала пауза. Затем Мари-Генриетта спросила:
— Как думаешь, что она замышляет? Переселить нас куда-нибудь подальше от дворца или же вовсе выгнать из Овенштадта?
— Ну не думаю, чтобы она зашла так далеко, — ответила принцесса Ольга. — Но она вполне может отобрать у нас этот дом, и хотя я… не хотела бы говорить вам об этом, но мне… страшно.
