Она воззрилась на него:
— Да вы в своем уме? Ведь подобный обман вскроется самое большее через два месяца! Вы же не можете заранее знать, сколько он проживет.
— Думаю, как раз смогу. Совсем недавно вы сами сравнили его с оплывшей свечкой, которая и не горит толком и погаснуть не может. Но такой слабенький огонечек ведь ничего не стоит задуть… Он может никогда и не узнать о вашем обмане.
Антония ощутила, как по спине пробежала ледяная струйка страха. Сначала убьют Джеррена, потом сэра Чарльза, а потом?.. Такой безжалостный человек, как Роджер Келшелл, не успокоится до тех пор, пока не станет неоспоримым и единственным хозяином состояния, которое давно считает своим по праву!
Он напряженно следил за нею, и невероятным усилием воли она приняла невозмутимый вид.
— Нет, сэр, что-то не верится в серьезность ваших слов. Возможно, вы и приняли меры, чтобы я не смогла вас выдать, но заставить меня участвовать в ваших подлых замыслах у вас средства нет.
Он ответил не сразу. Несколько секунд рассматривал ее, улыбаясь, задумчиво постукивая моноклем по подбородку, явно раздраженный ее упрямством и непонятливостью.
— Да нет же, милая Антония, как раз есть. — Тон его был угрожающе вкрадчив. — Принять в них участие вам все-таки придется, поскольку альтернатива … скажем, малоприятна.
Она ответила недоверчивым взглядом:
— Не понимаю.
— В самом деле? — Он вздохнул. — Да, кажется, я переоценил вашу разумность и сообразительность. Что ж, тогда позвольте пояснить. Рано или поздно, но Сент-Арван все-таки умрет, и насильственной смертью. Это неизбежно, ибо даже если вы попытаетесь предупредить, он не остережется, поскольку совершенно перестал доверять вам. Овдовев, вы возвращаетесь, как уже говорилось, в Келшелл-Парк, а затем, как только станет возможно, выходите замуж за Винсента. А если отказываетесь выполнить все это … — Он помедлил и неторопливо, отчетливо произнося каждое слово, закончил: — то незамедлительно предстанете перед судом за убийство мужа.
Антония вцепилась в полированные, отделанные позолотой подлокотники кресла, борясь с неожиданно нахлынувшей дурнотой. В глазах потемнело, голос Роджера доносился словно из другой комнаты:
— А то, что вас осудят, сомнению не подлежит. Сент-Арван давно уже убежден в вашей виновности, да и Маунтворт наверняка на его стороне. Все улики и есть и будут против вас. И стоит только всплыть кое-каким весьма любопытным фактам вашей биографии — замужества и особенно происхождения, — как ни один совет присяжных в нашем графстве попросту не станет вас оправдывать. Судебное разбирательство и его …э-э-э… неизбежный вывод наделают, полагаю, немало шуму.
Призвав на помощь остатки самообладания, Антония преодолела нарастающую слабость.
— Боюсь, вы не оставляете мне никакого выбора, — еще неуверенным голосом произнесла она. — Так не проще ли сразу пустить в ход закон?
— Милое дитя! Неужели вы думаете, я без крайней необходимости позволю подобному отвратительному скандалу разгореться вокруг наших имен? Кроме того, следует подумать и о Винсенте. Он боготворит вас, и мне хотелось бы видеть его счастливым. Можете не сомневаться — он решительно ничего не знает.
— Я никогда и не сомневалась.
— Увы, — с сожалением признался Роджер, — боюсь, ему не хватит решимости ни для задуманного мною предприятия, ни для того, чтобы определить, что ему больше всего нужно. — Он встал и, обойдя вокруг стола, остановился рядом с нею, положив руку ей на плечо. — Но вы-то, Антония, вы ведь не робкого десятка, не так ли? И очень хорошо понимаете, что целиком находитесь в моей власти и единственный выход для вас — слушаться меня. Слушаться беспрекословно, чего бы я ни потребовал.
Рука легко, почти невесомо лежала на ее плече, но Антонии показалось, будто это рука палача. Боже милосердный, как хорошо она все понимала! Понимала, что своей глупостью, гневом и уязвленным самолюбием дала Роджеру возможность подстроить ей западню, что сама попалась в его смертоносные сети и что независимо ни от каких его слов ей грозит опасность не меньшая, чем Джеррену, разве только не такая непосредственная.
Джеррен, выйдя от Уайта, отклонил предложение привратника послать за портшезом, отмахнулся от посыльного, с надеждой шагнувшего было вперед, и беспечной походкой направился в сторону дома. Улицы были пустынны: недавняя сильная гроза разогнала по домам всех любителей пеших прогулок, но теперь небо уже очистилось и в нем большим ярким фонарем висела луна.
Он шел не спеша, перекинув плащ через левую руку и с наслаждением вдыхая посвежевший после грозы и дождя воздух; не переставая, однако, быть при этом настороже. Уже целую неделю ему казалось, что за ним следят. Сначала это было неясное, но неприятное ощущение чужого взгляда на спине. Он стал внимательнее присматриваться, и вскоре подозрения подтвердились, хотя и не так, чтобы немедленно принимать меры предосторожности. Какие-то смутные тени в ночи, бесшумные шаги за спиной по темной улице — вот и все, что он смог заметить, и все же был уверен, что его преследователи здесь, готовы напасть, как только представится случай. «Что ж, — решил он, — сегодня вечером такую возможность они получат».
Наконец-то его бдительность была вознаграждена легким звуком шагов сзади, слегка поодаль. Он полуобернулся и краем глаза заметил, как к дверям, ища укрытия, прижался человек. Но, поскольку в планы Джеррена не входило давать своим преследователям понять, что они замечены, он остановился, глядя в другом направлении, а затем пошел дальше, беспечно мурлыча какой-то мотивчик.
Действительно, преследователи попались на удочку и стали приближаться уже не так бесшумно, слышны были шаги как минимум двоих. Улицу, по которой шел Джеррен, пересекала другая, поуже, и Джеррен не спеша свернул за угол; высокая стена слева отбрасывала тень почти до середины улочки, к этой стене он и прижался спиной, одновременно вынимая шпагу. Вскоре из-за угла, осторожно ступая, показался человек, а за ним по пятам — еще двое; все трое, не замечая своей жертвы, вышли на середину улицы.
— Э-эй, приятели, — тихо позвал Джеррен. — Уж не меня ли вы ищете?
Троица обернулась на звук голоса, замерла на мгновение при виде обнаженного сверкающего лезвия, а затем молча окружила Джеррена, угрожая оружием. Предводитель выступил вперед, шпаги со звоном скрестились, и тут второй сделал угрожающий выпад слева, но шпага увязла в складках плаща Сент-Арвана. Третий вертелся рядом, стараясь улучить момент, когда Джеррен приоткроется.
Шлага Джеррена глубоко вонзилась в плечо первого нападавшего, который тут же выронил свою и со стоном, споткнувшись, упал, а на его место метнулся третий. Несколько минут на залитой лунным светом улице шла беспощадная схватка не на жизнь, а на смерть. Джеррен отчаянно защищался, отбиваясь от все новых жестоких выпадов, и, едва успев отразить очередной, грубо выругался.
