Он увидел ее обескураженный взгляд и добавил с коротким смешком:
— Ты будешь удивлена, какому жаргону я научился от здешних хозяев! Я попался в лапы к старьевщику — по крайней мере, Пег проворачивает за меня дела! В закладе, Белла, в закладе! Мне скоро нечем будет прикрыть спину, хотя это не имеет значения!
Мистер Сканторп, сидевший на краю кровати, обменялся многозначительными взглядами с Арабеллой. Она отрывисто сказала:
— Это имеет большое значение! Мы должны подумать о том, что делать. Только скажи мне, сколько ты должен!
Он не испытывал желания разглашать сумму, но Арабелла настаивала, и через некоторое время Бертрам выпалил:
— Она превышает семь сотен фунтов! У меня нет никакой возможности рассчитаться!
Девушка была ошеломлена, так как не могла предположить, что можно задолжать такие деньги. Это было выше ее понимания, так что она не стала удивляться, когда Бертрам, бросаясь на другой стул, начал говорить о способах положить конец своему существованию. Арабелла позволила ему продолжать, догадываясь, что отчаяние нуждается в таких безумных излияниях, и не опасалась по-настоящему, что он приведет свои угрозы в исполнение. Пока брат говорил, она мучительно думала о том, как разрешить его трудности, слушая Бертрама вполуха, но время от времени похлопывая его по руке. Наконец, вмешался мистер Сканторп, вкладывая в свои слова большую долю здравого смысла:
— Не думаю, что тебе нужно прыгать в реку, дорогуша. Сестре твоей это не понравится. Может стать известно знакомым. Хотя твоему гувернеру, кстати, это может прийтись по душе: никогда нельзя в точности сказать!
— Нет, в самом деле! — сказала Арабелла. — Ты не должен больше об этом говорить, Бертрам! Ты знаешь, как это грешно!
— Ну, полагаю, я не стану убивать себя, — сказал Бертрам угрюмо. — Только вот что я вам скажу: я никогда не предстану перед лицом отца с этим!
— Да, да, — согласилась она. — Семьсот фунтов! Бертрам, как это оказалось возможным?
— Шесть сотен я проиграл в фараон, — сказал он, опуская голову на руки. — Остальное… Ну, был там один портной, и лошадь, которую я нанял, и мой счет в гостинице — ох, дюжина разных вещей! Белла, что мне делать?
Когда он так говорил, то был похож на того младшего брата, которого она знала, с выражением испуга на лице и безосновательной зависимостью от ее способности помочь ему выбраться.
— Счета не имеют значения, — произнес мистер Сканторп. — Уезжай из города: за тобой не последуют. Не жил под своим именем. Карточные долги — другое дело. Нужно раздобыть денег. Долг чести.
— Знаю, черт тебя возьми!
— Но все долги — долги чести! — сказала Арабелла. — В самом деле, сначала ты должен оплатить свои счета!
Между двумя джентльменами промелькнул взгляд, показавший их молчаливое согласие не терять времени на спор с женщиной о предмете, который ей никогда не понять. Бертрам провел рукой по лбу, коротко вздохнул и сказал:
— Можно сделать только одно. Я все обдумал, Белла, я хочу поступить на военную службу под чужим именем. Если меня не примут в кавалерию, я присоединюсь к пехотному полку. Мне нужно было сделать это вчера, когда я только подумал об этом, но сначала я должен кое-что сделать. Дело чести. Я напишу отцу, конечно, и он вырвет меня из своего сердца, но этому нельзя помочь!
— Как ты мог подумать такое? — пылко вскричала Арабелла. — Это будет для него таким горем — о, я даже не смею подумать об этом! — но ты должен знать, что никогда, никогда наш папа не поступит так не по-христиански и не выбросит тебя! О, не пиши ему пока! Только дай мне время продумать, что я могу сделать! Если бы отец знал, что ты должен все эти деньги, я уверена: он заплатил бы все до последнего пенни, хотя бы это разорило его!
— Как ты можешь думать, что я окажусь таким болваном, чтобы сказать ему об этом? Нет! Я скажу ему, что все мои мысли только об армии и что я должен поступить на военную службу!
Это речь испугала Арабеллу гораздо больше, чем предыдущий разговор о самоубийстве, ибо она полагала, что он вполне может отважиться перейти на королевское довольствие. Она почти прошептала:
— Нет, нет!
— Это должно случиться, Белла, — сказал он. — Я уверен, что армия — это все, на что я гожусь, и я не могу показаться перед людьми с висящими на мне долгами. Особенно с долгом чести! О, Боже, я, наверное, потерял разум!
Его голос прервался, и он не мог говорить некоторое время. В конце концов, он сумел выдавить подобие улыбки и сказал:
— Хорошенькая мы парочка, да? Ты-то не сделала ничего такого вроде меня.
— О, я так ужасно вела себя! — воскликнула она. — Это моя вина, что ты дошел до такого состояния! Если бы я не представила тебя лорду Уайвенхоу…
— Ерунда! — сказал он. — Я бывал в игорных домах и до встречи с ним. Он не был обязан знать, что я не так хорошо обеспечен, как он! Я не должен был идти с ним в игорный клуб. Только я проиграл деньги моментально и думал… я надеялся… О, от разговоров выгоды не будет! Но вся эта болтовня на твоей совести!
— Бертрам, кто выиграл твои деньги в «Нетаковском»? — спросила она.
— Банк, Это был фараон.
— Да, но кто-то ведь держит банк!
— Несравненный.
Арабелла уставилась на него.
— Мистер Бомарис? — выдохнула она. — Бертрам кивнул. — О, нет, нет, не говори этого! Как он мог тебе позволить… Нет, нет, Бертрам!
Она выглядела такой же удрученной, как он озадаченным.
— Отчего же, черт возьми, ему нельзя?
— Ты просто мальчик! Он должен был знать! И принимать счета с твоей подписью! Несомненно, он должен был отказаться делать это!
— Ты не понимаешь! — нетерпеливо сказал он. — Я пришел туда с Чавкало, так почему же он должен был отказать мне в игре?
Мистер Сканторп кивнул.
— Очень неудобная ситуация, мисс. Чертовски оскорбительно отказывать человеку в игре.
Арабелла могла не оценить щепетильности законов чести, которые разделяли оба джентльмена, но вынуждена была признать, что так принято в мужских кругах.
— Я не могу думать по-другому, — сказала она. — Но не будем об этом! Дело в том, что он… что я лично знакома с ним! Не отчаивайся, Бертрам! Я убеждена, что если пойду к нему, объясню, что ты несовершеннолетний и не сын богача, он простит тебе долг!
Мисс Тэллант замолчала, потому что нельзя было ошибиться в выражении потрясенного неодобрения, написанного на лицах Бертрама и мистера Сканторпа.
— Боже милостивый, Белла, что же ты скажешь в следующий раз!
— Но, Бертрам, он в самом деле не такой гордый й неприветливый, каким его считают многие люди! Я… я нашла его весьма любезным и добрым!
