этого мира и, прощаясь, посылала свои оранжевые приветы.
Руса мирно несла тяжёлые воды, петляя между зелёными холмистыми берегами.
Ярина задумчиво смотрела на реку. Её лицо, освещённое закатными красками, было особенно прекрасным. Глеб с грустью смотрел на свою любимую, и печаль, вызванная недавними переживаниями никак не хотела уходить из груди.
— Свататься придём. Жди.
— Нет, Глеб. Повременим пока, — ответила девушка. — Надо дождаться Василису. И Еремея.
— Со свадьбой повременим. А сватов жди. И сегодня.
Помолчали.
— А как отец твой?
— Отец? Да он в тебе души не чает. Тем более, лён посеяли, а что дальше с ним делать — не знаем. Без тебя не разобраться.
Ярина засмеялась, и мир Глеба вспыхнул радостными искрами, прогоняя печаль.
— Знаешь, есть одно дорогое для меня воспоминание, самая прекрасная минута, которую я пережил, и которую мне хочется повторить. И только ты мне можешь помочь.
— Дорогое воспоминание? Попробую. Говори.
— Нет, тут нужно молчать.
Глеб взял ладонь Ярины и прижал к своим губам…
Последние лучи солнца запутались в берёзе. Ярина закрыла глаза, потом вновь посмотрела на склонённую голову Глеба, скользнула пальцами по его волосам, подумала, что эту минуту нужно запомнить, до мельчайших подробностей. Потому что в жизни будет много дней, прекрасных и печальных, но эти мгновения не повторятся. Их нужно хранить в сердце, как драгоценность. И они будут согревать её всю жизнь.
Но потом она задумалась над его последними словами. Разве нечто подобное уже было? Он никогда не целовал её ладонь. Но… не стала спрашивать. Пусть это останется для неё загадкой, о которой она иногда будет думать.
Ярина повернулась к своему возлюбленному и потянулась лицом к его лицу. Их губы встретились…
Весь день Агния провела в лесу и на лугах, нужно было собрать много трав. Дни стояли самые подходящие, упускать время никак нельзя. Поэтому решила повременить с визитом к Власе. И, хотя ей не терпелось узнать, кто рылся в её вещах, да ещё устроил погром, но всему своё время. Травка ждать не будет, и соки её потеряют силу, если вовремя не собрать.
Возвращалась уже в сумерках с полной корзиной. Каждое растение заботливо лежало в отдельном мешочке, смешивать их не нужно. Теперь просушить, но этим она займётся уже завтра.
Впереди показался Глеб. Давненько она его не видела. Слыхала, что от Яринина двора метлой не прогнать. Агния вновь почувствовала досаду. И что он в ней нашёл? Какая-то рохля полуживая. Но, полуживая или не полуживая, а вот выкарабкалась. Говорят, на том свете одной ногой побывала. Но ничего, и вторую ногу можно в ту сторону направить. И тогда ей уж не так-то просто будет оттуда вернуться.
Так или примерно так думала Агния, а сама приветливой улыбкой и лёгким взглядом готовилась к встрече. Но напрасны оказались и улыбка, и взгляды. И дело не в сумерках, а в том, что Глеб на неё взглянул мельком и равнодушно. Кивнул головой в знак приветствия и прошёл мимо.
Волна ненависти захлестнула девушку. И куда только привязанность и симпатия подевались. Она повернулась и долго смотрела в спину уходящего парня. И взгляд метал молнии. Это уж слишком!
«Ладно! Ты меня, дружочек, ещё вспомнишь добрым словом! Ох, и вспомнишь».
Придя домой, Агния стала рассуждать уже спокойней. Теперь, пожалуй, окончательно определилась её дальнейшая жизнь. Никаких парней, никаких мужей. Будет одна. Так проще. Никто ей не нужен. Попробовала раз, попробовала другой, но видать повелительница судьбы богиня Мокошь ей другую долюшку уготовила.
Но и жить Ярине и Глебу она не даст. Она не позволит никому смеяться над собой. А уж Ярине — подавно. Пусть ей будет больно. Так же, как и Агнии. Пусть и она почувствует потерю. Ярина, возможно, думает, что у них какая-то особая любовь. Вот Агния ей и покажет, что ничего в их любви особого нет. Потому что нет никакой любви вообще, а есть притворство. И Агния ей откроет глаза. Как — ещё не знает. Но когда — знает. Скоро.
В печи на угольках уж вдоволь натомился судак. Баушка полезла в устье за сковородой — далеко посажена, с трудом ухватилась за длинную ручку. Жар от угольков обжигал лицо, но ничего, вытащила. Дома никого нет, и это хорошо, ни с кем делиться не надо, весь судак — её. Она смотрит на его золотистый толстый бок — крупная рыбка попалась. Один хвост, наверное, с её полруки, а ежели всего мерить, то и вся рука выйдет, и где только такую большую сковородку для него нашли, у них, вроде, поменьше были. Баушка минуту полюбовалась, как аппетитно судак шкворчит и дымится. Попыталась пальцами оторвать горячий кусок и… проснулась.
В животе урчит, слюной залиты тряпки под щекой. А где судак? Полезла с палатей.
Домна управляется у печи. Баушка хмуро заглянула ей через плечо — опять каша. И даже без мяса. Как ушла Василиса, так и забыли, когда мясо ели.
Что там мужики делают? Вышла во двор. Опять со своим окном возятся. Баушка решила послушать, о чём они разговаривают. Может, повозятся, повозятся и на охоту соберутся? Но в мужской кут ей нельзя. Стала по стеночке сарая тихонько и незаметно подбираться. Прислушалась:
— Сегодня уже и поставим.
— У девок?
— Ну, конечно, у девок. Они зимой работают, прядут там, шьют, им нужнее.
— Да уж, не сколько прядут, сколько языками чешут.
— Ну, Лан, а как ты хотел, чтобы совсем молчком? Вот и мы с тобой же разговариваем, да работаем.
— И вправду, бать.
— Ну, вот. Давай ещё и здесь такой же узор пустим. Тут, видишь, место немного осталось.
— Давай. Давай, я.
И тут раздалось чуть ли не над самыми ушами у мужиков: «Ба!».
Это проснувшийся Айка пошёл искать свою баушку и нашёл. Испугал её и, заодно, отвлёк отца со старшим братом от работы. Баушка чуть подскочила от неожиданности, и под недовольным взглядом Ивара пошла с правнуком прочь.
«Как же! На охоту они собираются! Добытчики! Тут совсем скоро отощаешь на одном молоке и каше. Надо Малого на рыбалку послать».
Вернулась в хату, спросила у Домны про Малого.
— Отец велел ему дрова перенести в поленницу. А что ты хотела?
— Ничо, — хмуро промолвила баушка. Поди, скажи им, что хотела бы рыбы, так разбегутся, прямо, ловить. Наперегонки, должно, поскачут. И надо же было ей проснуться не вовремя. Ещё немного, и хоть во сне судака бы поела.
Вышли с Айкой вновь
