После приятного соприкосновения пальцев она взяла у него из рук теплый шарик. Она надкусила его, подтвердив свою догадку.
– Шотландское яйцо! Я могла бы догадаться, но я всегда определяла их по внешнему виду. – Она запила шампанским. От алкоголя у нее слегка кружилась голова. На душе было светло и радостно. Если бы они были на балу, то она бы танцевала всю ночь. – Сваренное вкрутую яйцо обваливается в молотой колбасе, затем в молотом яйце и в сухарях, а потом обжаривается. Довольно вкусно, когда знаешь, что это такое.
– Теперь, когда я знаю, что это такое, оно кажется мне более приятным на вкус. – В голосе его звучала насмешка.
Когда они покончили с шотландскими яйцами, он сказал:
– Теперь твоя очередь.
Мария пошарила в корзине.
– Я нашла два невысоких, но широких горшочка, закрытых пробковой крышкой… теплые. – Она подняла горшочек и слегка его наклонила… – Суп, кажется. Миссис Бекетт отменно готовит супы. Хочешь попробовать?
Он взял теплый глиняный горшочек из ее рук и вытащил пробку. Разнесся пряный, необычный аромат.
– Господи, карри! – воскликнул он.
Она вытащила пробку из своего горшочка и глубоко вдохнула.
– Этот запах ни с чем не спутаешь, верно? Иногда я добавляю карри в еду. Ты, очевидно, тоже.
– Этот запах вызывает множество ассоциаций, – медленно проговорил он. – Я думаю, что часто ел такие блюда, но не могу вспомнить ни одного конкретного случая.
– Может, этот супчик освежит тебе память, когда ты им подкрепишься. В корзине должны быть ложки. А-а, вот твоя.
За это время они уже научились с большей уверенностью и точностью передавать друг другу предметы, используя ограниченное пространство над корзиной. Когда его рука коснулась ее руки, он погладил ее по запястью, поперек жилки, в которой бился пульс.
– Хм, – сказал он, – слишком мягко. На ложку непохоже.
Пальцы ее непроизвольно сжали металлическую ручку. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы спокойно произнести:
– Ваша ложка, сэр.
Он взял ложку из ее рук, и она попробовала суп.
– Бархатистый вкус. Насыщенный. Я думаю, там есть рубленый лук и морковь, но я затрудняюсь определить, что там за мясо. Цыпленок?
– Цыпленок или кролик. Трудно сказать, потому что их трудно отличить друг от друга на вкус. Но суп хорош.
После того как они доели суп и Мария убрала пустые горшочки в корзину, Адам вздохнул:
– Вкус карри соблазнителен, но я так и не вспомнил, при каких обстоятельствах ел эту приправу.
Услышав в его голосе разочарование, она сказала:
– Я попрошу миссис Бекетт готовить блюда исключительно с карри, пока воспоминания не обретут форму. Теперь твоя очередь выбирать.
Адам вновь запустил руки в корзину.
– Вот еще что-то мягкое в марле. Попробую определить… два ломтика чего-то желеобразного с тестом по краям. Вот твой кусочек.
Ее ломтик имел сильный аромат, знакомый, но досадно неуловимый.
– Не сыр. Что-то мясное. – Она надкусила кусочек и дала ему растаять во рту, чтобы прочувствовать вкус. – Паштет.
– С грибами, – согласился он. – Миссис Бекетт разнообразна.
Она доела свой кусочек и запила его шампанским.
– Я уже сыта, а корзина не пуста. Попробую, найти что-то сладкое на десерт.
Рука ее нащупала глиняное блюдо с крышкой, теплое на ощупь.
– Тут блюдо, в котором может быть запеченный пудинг. Давай попробуем. – Она открыла крышку и сунула в блюдо палец. И тут же с отвращением его выдернула. – О, какая гадость! На ощупь словно рубленые червяки.
– Не думаю, что миссис Бекетт решила попотчевать нас червяками. – Пальцы его задели ее пальцы, когда он потянулся к блюду. Он погладил ее по руке и затем прикоснулся пальцем к содержимому блюда. – Определенно странное ощущение, – согласился он. – Но пахнет хорошо, и я доверяю миссис Бекетт. Я, пожалуй, попробую.
Она слышала, как он прожевал и проглотил.
– Макароны с сыром, – объявил он. – И очень неплохо приготовлено. Никогда бы не подумал, как угрожающе воспринимаются макароны, если их не видишь.
Мария тоже их любила, поэтому она сказала:
– Нам придется есть вместе из одного блюда. Возьми вилку. Мы можем вместе держать блюдо и есть из него.
Макароны были такими вкусными, что вскоре они уже смеялись, когда их вилки сталкивались.
– Придется мне пошарить руками, чтобы проверить, не осталось ли еще. Ах, вот есть немного. Съешь ты за то, что не побоялся отведать рубленых червяков. Ты можешь взять последний кусочек из моих пальцев?
– Чтобы ты могла сказать, что я ем из твоих рук? – спросил он с улыбкой в голосе. – С удовольствием.
Она вздрогнула от радостного ощущения, когда он отыскал щепотку макарон и взял их теплыми губами. Он не спешил, нежно посасывая кончики ее пальцев.
Она сделала резкий вдох. Все тело ее звенело.
– Пальцев… нет… в меню.
– Нет? – Он провел языком по центру ее ладони. Она сдавленно застонала.
Адам затаил дыхание и на мгновение прижался к ее ладони щекой.
– Ты слаще самого изысканного кушанья, – прошептал он. Отшвырнув корзину, он опустил Марию на одеяло. Его губы отыскали ее губы, и языки их сплелись в яростном соитии.
Хмельная от шампанского и эротичной игры, Мария каждой клеточкой своего существа жаждала его прикосновений. Их взаимные изыскания последних нескольких ночей научили ее кое-чему из чувственных удовольствий. Но теперь она хотела его – всего, целиком. Слепота отрезала их от обычного мира и перенесла в королевство наслаждения. Все чувства ее обострились донельзя. Она любила его вкус, его запах, звук его голоса.
И больше всего она любила ощущения, какие дарили его губы и руки, когда он, задрав ей юбку, стал ласкать нежную кожу ее живота. Она вскрикнула, когда рука его скользнула между ее бедрами, и пальцы его были такими же искусными, как губы, как язык.
– Красивая, – выдохнул он, – красиво все в твоем теле и душе.
Пьяная от желания и шампанского, она не хотела ничего знать ни о морали, ни о будущем, ни о возможных последствиях. Страсть, рожденная в ту ночь, когда она вытащила его из моря, страсть, которая разрасталась с каждым проведенным вместе с ним днем, требовала утоления самым извечным, самым понятным образом.
Она застонала, прижавшись губами к его горлу, когда он погрузил в нее пальцы. Она горела огнем и истекала влагой. Секунды, потребовавшиеся ему для того, чтобы расстегнуть брюки, показались ей вечностью. Она прикусила ему плечо. Будь на то ее воля, она бы его съела.
– Не думаю, что мне удастся растянуть удовольствие, – хрипло сказал он, прижавшись к ней.
– Мне все равно! – Она обхватила его ногами и потянула на себя.
Они сошлись со стремительностью, не оставлявшей ни времени, ни места раздумьям и сожалениям. Он был внутри ее, горячий и твердый, потрясающий, шокирующий и необходимый, как жизнь. Острая боль не притупила желание, лишь усилила потребность скорее перейти черту и стать одной плотью. Она вздымалась ему навстречу, ощущая каждое движение его худощавого сильного тела.
