Бал вздрогнула, как от укуса паука, именуемого «черная вдова». Или от прикосновения к шее незримого лезвия.
– Это вопрос смерти, – сказала она чуть резче, чем намеревалась. – Просто смерти, без всякой жизни. Все равно что самому заплатить за свою казнь. И конечно, тот клиент проклял бы тебя на веки вечные, узнав, что ты помог мне добыть для этого дукаты. Еще раз благодарю тебя от всего сердца, почтенный Багдасар.
Девушка торопливо спрятала серьги в кошель. Пальцы у нее дрожали, но она надеялась, что старый ювелир этого все-таки не заметит.
– Не за что, – сказал Багдасар задумчиво. – Скажи, молодой господин…
И умолк. Довольно надолго. Джанбал терпеливо ждала.
– Вот что, юноша, – наконец решился старик. – Как-то нас странно сводит судьба: меня и… твой род. А поскольку я не просто меняла, но и ювелир, то кажется мне, что сводит нас не судьба как таковая, но та ее ипостась, которая ответственна за драгоценности. Что-то имеет в виду Верховный Ювелир, устраивая эти встречи. Не покупку, не продажу: Он не корыстен, у Него есть все. А что касается загадок… Наверное, мои слова непочтительны, но я уверен: Он большой любитель загадок и любит, когда смертные напрягают свой ум и совершенствуют мастерство, чтобы их отгадать. Нет ли при тебе какой-либо иной драгоценности? Полученной из тех же рук, что вручили тебе эти серьги?
Ни мгновения не поколебавшись, Джанбал сунула руку за пазуху. Нащупав цепочку, вытащила топазовый медальон; не снимая его с шеи, сделала шаг вплотную к прилавку и протянула Багдасару оправленный в золото камень.
Тот с предельной осторожностью принял его кончиками пальцев. Снял очки, поднес к глазу лупу. Потом отложил ее, взял другую. Еще дважды менял стекла; потом взял какой-то ювелирный инструмент – Бал напряглась, но он и сам раздумал, не коснулся топаза.
Наконец перевел взгляд с камня на его владелицу.
– Ну что ж, юноша… Такие топазы в нашем цеху называются «камнями острова Зебергед»: якобы их находят исключительно на этом острове в далеком южном море… хотя на самом деле, конечно, не только там. Это, впрочем, известно многим. По преданию, которому я верить не должен, а не верить не могу, отдельные, самые безупречные из них, становятся «камнями защиты»: их хозяев будто бы хранит судьба… хотя в этом случае мне хотелось бы напомнить тебе пословицу, которая советует на Верховного Ювелира надеяться, но и самому не плошать.
– Я изрядно умею не плошать, почтенный Багдасар… – вздохнула Джанбал, – но жизнь, моя и сестры, складывается так, что хотелось бы еще и надеяться. На кого-то или что-то.
– Сестры… – с особой интонацией повторил старик. – А скажи-ка, молодой господин, ты слышал когда-нибудь о «камнях-побратимах»?
– Никогда и ничего. – Сказав это, Джанбал вдруг задумалась, мучительно пытаясь вспомнить слова матери, невольно подслушанные в тот день, когда…
– Разумеется, – довольно кивнул Багдасар, не заметив ее заминки (это ведь не изъян в драгоценном камне и не степень изношенности монеты, тут ему ошибиться простительно). – Но в цеху ювелиров есть свои легенды. В их числе предания о «двойных звездах», разделенных и разнородных – это обязательно, они не близнецы! – сокровищах. Которые вместе уравновешивают друг друга, а порознь…
– Порознь они… то, что я думаю?
– Вот уж не знаю, нет у меня такого зрительного стекла, чтобы заглянуть в твои мысли. Но как думаем мы, одна из таких «звезд», они же «побратимы», приносит своему владельцу счастье и служит защитой, а другая… совсем наоборот. Проще говоря, она является знаком проклятья.
– И это навсегда? – быстро спросила Бал.
– Ну… Они могут надолго уравновеситься: порой это длится несколько лет, иногда – несколько поколений. Говорят, особенно часто такое бывает в случаях, когда «побратимы» эти тяготеют к каким-то семьям и сопровождают их поколениями, веками. Но потом им, так или иначе, снова суждена череда встреч и расставаний. И пока они не насытятся этой игрой, владельцам их не остановить.
– Понятно…
– Очень рад, юноша. Должен же быть на целом свете хоть один человек, которому все тут понятно – и до чего удачно, что это оказался ты.
Джанбал, пристыженная, опустила голову.
– Впрочем, может быть, именно тебе действительно суждено понять… – задумчиво произнес старик. – Я же пока могу только гадать. По какой причине это происходит, если происходит, конечно? Сколько длится союз таких камней и сколько – расставание? Кто знает, кому дано постичь мысли и планы слез моря или камня терпения…
– Что?!
– А… Дело в том, юноша, что камнем-побратимом топаза принято считать «слезы моря», то есть янтарь, хотя он и не совсем камень… ладно, это уже тонкости нашего ювелирного цеха. Да, принято… Но есть и одна «непринятая» легенда, которая повествует о сабур-таши, «камне терпения», он же сары-таш, «желтый камень». Будто бы он – вместилище злосчастья. Если сабур-таши вбирает очень уж много зла и горя, его мера терпения переполняется – и он раскалывается. Но невозможно предсказать, когда именно это произойдет. А также – что последует за этим…
– «Желтый камень»… – повторила Бал с такой же особенной интонацией, которую недавно уловила в голосе старика, когда он упомянул о ее несуществующей сестре.
– Вот именно. О природе его в легенде ничего не говорится. Янтарь, конечно, тоже желтого или желтоватого оттенка, поэтому…
– Благодарю тебя, почтенный Багдасар. – Девушка поспешно спрятала медальон обратно за пазуху. – Ты сказал гораздо больше, чем я ожидал услышать, – и помог мне куда сильнее, чем если бы заплатил мне за серьги четыре пуда золота. Скажи, если завтра я приду сюда с… с сестрой и мы покажем тебе слезы моря, которые облили рукоять одного очень необычного кинжала, ты согласишься его осмотреть?
– Видишь ли, молодой господин, – Багдасар усмехнулся, – ты невнимательно слушал. Старый мастер, ушедший на покой, может возвращаться к прилавку на один день в году, и не более того. Делая это чаще, он попирает устав своего цеха и оскорбляет собственного сына. Но вы с сестрой можете прийти ко мне домой, сейчас я объясню тебе, где это…
– Я приду, – твердо пообещала Бал.
Когда она уходила, старый армянин перекрестил ей спину. Просто на всякий случай, чтобы Верховный Ювелир не оставил девушку своим покровительством, как он в свое время хранил ее мать.
Они оба, Бал и Багдасар, были уверены, что увидятся завтра – и тогда многое станет ясным. Однако неисповедимы пути Верховного Ювелира, и этим же вечером, в сумерках, произошло событие, из-за которого им не довелось встретиться больше никогда.
