— Знаю, — продолжал он, — ты начиталась романов, где пишут о людях, жертвующих ради одной-единственной любви всей своей жизнью. Полная чепуха, уверяю тебя. Люди влюбляются много раз в жизни, и каждая следующая любовь может быть столь же сильной, как и все предыдущие. Бывает, конечно, что любимый умирает или уходит прежде, чем любовь перегорит сама собой. Тогда человек воображает, будто это была единственная в его жизни любовь, и идеализирует ее.
Но в действительности любовь, слава Богу, является вновь и вновь.
Я решила, что беседы подобного рода с дядюшкой для меня очень полезны и интересны, он способен растолковать мне многое из того, о чем я не имею ни малейшего понятия.
— Никто не учится на чужом опыте, Максина, — грустно усмехнулся дядюшка. — Я могу проговорить с тобой до завтрашнего утра, но уверяю тебя, что пятиминутная беседа с человеком, которого ты любишь, даст тебе неизмеримо больше.
Вскоре мы вернулись домой. Тетушка Дороти танцевала под граммофон с Рональдом, а Мона — со своим молодым человеком.
Не понимаю, почему тетушка Дороти до такой степени любит танцевать. Это даже смешно в ее возрасте. Она просто приклеивается к молодым людям и бесится, если они танцуют не так, как ей хочется.
Приглашенная дама требовала, чтобы кто-нибудь сыграл с ней в триктрак.
Мы с дядюшкой Лайонелом стали спорить, кому играть с этой жуткой женщиной. Тайком бросили жребий, играть вышло мне, и, разумеется, я проиграла и была вынуждена заплатить ей десять шиллингов.
Время близилось к часу, и тетушка Дороти дала команду расходиться. В этот момент явились Томми с Поппи, и я сразу поняла, что между ними что-то произошло — Поппи прямо-таки сияла и выглядела очень хорошенькой.
Вообще-то ее хорошенькой не назовешь, скорее оригинальной, но в тот вечер она была просто очаровательна.
Томми шествовал следом и выглядел более обыкновенным, только немного торжественным, словно выходил на сцену. Он налил себе выпить.
Тетушка Дороти полюбопытствовала:
— Ну как, дети, хорошо провели время?
— Да, в верховьях реки очень красиво, — небрежным тоном ответил Томми.
А когда все поднялись наверх, Поппи зашла ко мне в комнату, и я спросила:
— Что случилось?
— Мы обручились, — сказала она, — только никому пока не говори.
Поппи рассказала Томми про своего прежнего дружка, и я рада, что она сделала это, иначе ей пришлось бы жить в вечном страхе, что ее прошлое будет раскрыто. И очень храбро с ее стороны рассказать обо всем Томми — ведь он мог прийти в ужас и отказаться от нее.
По ничего этого не произошло, и они собираются как можно скорей пожениться и уехать в Париж в студию Томми.
Единственное, о чем я сожалею, это то, что они не будут венчаться в церкви, а оформят брак в бюро регистрации.
Я уверяла Поппи, что нет ничего прекраснее белого атласного подвенечного платья и свадебного венка — ведь только раз в жизни девушка надевает этот наряд!
— Ни Томми, ни я во все это не верим, — сказала она.
Ну что ж, надеюсь, они будут счастливы. Тем более что Поппи очень спокойно относится к сумасбродным выходкам Томми: если он опоздает на свидание, она не будет переживать подобно мне — она обрадуется ему, когда бы он ни явился.
Поппи страшно довольна, что теперь может оставить работу. Говорит, что не выносит однообразия: каждый день в определенное время находиться в определенном месте.
Она собирается продолжить в Париже занятия рисованием, но боится, что все время уйдет на присмотр за Томми.
И скорее всего именно так и будет.
* * *
Поппи с Томми поженились вчера утром в регистрационном бюро в Челси.
Более унылого места я никогда не видала, но они были жутко счастливы и, похоже, ничего не имели против. Свидетелями были мы с Гарри.
Регистрация должна была состояться часов в двенадцать, не так уж рано, и я настояла, чтобы Поппи позволила мне подарить ей свадебное платье. Мы отправились в магазин и купили очень хорошенькое, из ярко-красного блестящего жоржета, с накидкой в тон, отороченной серебристой лисой.
Томми преподнес ей ветку орхидей, белых в красную крапинку, весьма оригинальных.
Приехав, мы целую вечность просидели на жестких стульях в безликой комнате, выкрашенной в цвет зеленого горошка.
Потом пришел регистратор, разумеется, простуженный и постоянно сморкавшийся; Томми и Поппи повторили за ним все слова, которые полагается произнести, и через две секунды оказались женатыми.
Они выглядели необыкновенно счастливыми и в то же время смешными: молча глядели друг на друга и только улыбались.
Тетушка Дороти, воспользовавшись счастливым случаем, закатила для них грандиозный обед на Гровенор-сквер, и Поппи пригласила всех своих старых друзей.
Выглядели они весьма странно на фоне общества тетушки Дороти. Однако все было весело, забавно и неофициально, поскольку за столом никого должным образом не рассаживали.
В столовой расставили множество маленьких столиков, за которыми можно сидеть вчетвером или вшестером, так что каждый сидел где хотел, разговаривал и смеялся с кем хотел; шампанского было очень много.
Обедали мы рано: молодожены должны были успеть на парижский поезд, отправлявшийся в час пятьдесят.
По обычаю мы осыпали молодую пару полными пригоршнями риса, а фотографы сделали множество снимков, которые появились во всех вечерних газетах с сообщениями о «романе в артистических кругах».
И меня тоже фотографировали, и тетушку Дороти с дядюшкой Лайонелом, и Гарри как шафера — хотя всем им, похоже, не очень хотелось украшать собой страницу светской хроники.
Я еще никогда не видела Поппи такой очаровательной.
Похоже, любовь делает красавцами даже малопривлекательных людей, а уж если ты и без того хороша, то и говорить не приходится!
Я подарила Поппи прелестную брошку с сапфиром и бриллиантом, а дядюшка Лайонел — такие же серьги, что, с его стороны, ужасно мило.
Томми не стал покупать обыкновенного обручального кольца, а подарил ей огромнейший изумруд-кабошон, резной, довольно оригинальной формы. Он как нельзя лучше соответствовал необычной внешности Поппи.
Я накупила ей множество платьев и шляпок, хотя Поппи всячески сопротивлялась и не позволила мне сделать и половины того, что я хотела. По нельзя же, в самом деле, выходить замуж, не имея полного гардероба!
В конце концов она сдалась, но поклялась, что будет высылать мне деньги с каждого своего проданного рисунка.
Наконец они отправились на вокзал Виктории и сели в поезд. Когда тот, дымя, тронулся, мы стали махать им вслед. Но вот поезд скрылся из виду, провожавшие сели в машины, чтобы возвращаться домой. Я не заметила, как оказалась в одном автомобиле с Гарри.
