Она застонала и попыталась вновь притянуть его губы к своим. Он с радостью подчинился, стараясь не обращать внимания на разгневанные вопли своей совести.
«Ты прикасаешься к тому, что тебе не принадлежит».
В ответ он лишь ласкал ее талию, крутой изгиб ее бедра. В его сознании промелькнула радостная мысль о том, что она не надела корсет.
«Ты не должен домогаться ее».
Большой палец его руки скользнул под полушарие ее груди.
«Подумай о Причарде».
Он услышал ее судорожный вздох и положил ей руку на грудь.
«Подумай о Хестер».
Она застонала от удовольствия, и он едва сдержал себя. Когда он пощекотал пальцем ее сосок, она обезумела. Ее губы впились в его, ее язык буйствовал, и ее грудь приподнялась, еще крепче прижимаясь к его руке.
«Нарушивший супружескую верность да будет предан смерти».
Оторвав свои губы от ее, он наклонил голову и захватил сосок губами через ткань ее английской блузки. Он услышал, как она быстро, со свистом втянула воздух, и почувствовал, как ее тело пронзила дрожь. Одним скользящим движением он приподнял ее с колен и положил рядом с собой на волчьей шкуре, облегчив себе доступ к ее сокровищам. Лаская рукой одну грудь, он, покусывая, целовал другую прямо через ткань ее блузки и сорочки. Это, конечно, не приносило полного удовлетворения, и, тем не менее, ему не хотелось отпускать ее даже для того, чтобы она убрала этот барьер.
Увлажненная ткань терлась о ее ставшую сверхчувствительной плоть, даря Эри ощущения, о которых она даже не подозревала. В ней кипели желания, понять или удовлетворить которые она не могла. Они пугали и восхищали ее одновременно.
– Бартоломью?
– Ммм! – он принялся за другую грудь.
– Я чувствую себя так… странно. Что вы со мной делаете?
– Я занимаюсь с тобой любовью, нимфа, разве тебе это не нравится?
– О да, очень нравится, – – она погладила его будто высеченное из камня лицо и почувствовала волнующий укол вечерней щетины на своих ладонях:
– Н-но я хочу… большего. Просто я не знаю, чего именно.
Его смешок прозвучал хрипло:
– Я знаю, чего тебе хочется, маленькая нимфа, – он придвинулся вперед, чтобы поцеловать ее. – Господь свидетель, мне тоже этого хочется. Ты даже не представляешь, как сильно мне этого хочется.
При виде ее сладких полных губ он не мог больше сопротивляться. Он поцеловал ее снова, долгим, кружащим голову поцелуем, который разгорячил его кровь, наполнив ее сладким дурманом. У него перед глазами возникло видение Эри, лежащей обнаженной под ним, затем он представил, как их тела сливаются, и это было самое лучшее, что он до сих пор сделал в своей жизни.
Он отодвинулся, и его рука подобралась к пуговицам на груди ее блузки.
– Это все является частью внесения семени?
Ее голос был робким и трепетным. Он не был уверен, от чего – от страха или возбуждения:
– Да, нимфа.
– Но ведь это не все?
– Далеко не все.
Выражение лица Эри не позволяло догадаться, о чем она думает. Казалось, она смущена и растеряна. И тут вновь заговорила его совесть.
«Она – девственница. Лишить ее невинности – значит разрушить ее жизнь».
Как раз этого он сделать не мог. И не сделает. У него нет такого права. Горько вздохнув, он пробежал пальцами по ее припухшим губам и с усилием оторвался от нее.
– Бартоломью? В чем дело?
Избегая смотреть на нее, он с трудом поднялся на ноги и пошел к двери. Шорох ткани подсказал ему, что она тоже встала.
– Бартоломью, пожалуйста. Что я сделала не так?
Он повернулся к ней лицом, и в его глазах она увидела огонь диких, темных сил, разрывавших его изнутри.
– Вы не сделали ничего. Это все я. Я не имел права прикасаться к вам подобным образом, – голос его сорвался, и он отвернулся, – Простите меня. Простите.
– Не уходите, Бартоломью, – взмолилась Эри, видя, как он направляется к двери. – Только не сейчас.
Бартоломью подавил мучительный вздох и повернулся, чтобы взглянуть на нее. Ее губы припухли от его поцелуев, щеки алели, а волосы и одежда были в беспорядке. Эри выглядела так, как будто только что встала с постели – так невероятно чувственно, что при виде ее сердце его ухнуло куда-то вниз, к желудку. Он знал, что должен заткнуть себе уши, чтобы не слышать того, что она может сказать. Его страсть к, ней была слишком сильна, и сопротивляться ей, он был не в силах.
– Послушайте меня, Эри…
– Нет, пожалуйста, Бартоломью. Вы не можете просто так уйти и оставить меня одну. Я… я чувствую себя странно, может быть, даже… паникую. У меня болит все тело, только эта боль такая, как будто я чего-то ужасно хочу. Я просто не знаю, что мне нужно, – она приложила руку к груди. – Разве что… может быть, я хочу, чтобы вы дотронулись до меня еще.
Ее дыхание обдало его теплом и негой, когда она на цыпочках подошла к нему и легонько коснулась губами его губ. Бартоломью застонал. Как Господь может ожидать, что он сохранит самообладание, когда она вот так прижимается к нему своим жарким, мягким телом, а ее тонкие женственные руки заброшены ему на шею? Ее слова как бы стекали у него по позвоночнику, как расплавленный мед, прямо в пах. Должно быть, дьявол породил в нем это безнравственное желание, и, поддавшись ему, Бартоломью неминуемо попадет в ад, но пока что ощущение ее, ее запах и вид обещали райское наслаждение, ради которого можно было умереть.
Бартоломью зарылся лицом в волшебную массу ее волос на изгибе шеи. Его руки крепко прижали Эри к себе, оторвав ее от пола. Его шепот был резким и хриплым.
– Не поступайте так со мной, нимфа. Если я дотронусь до вас еще раз, я просто возьму пас и войду в вас, и после этого все изменится.
– Вы имеете в виду, что тогда внутри меня будет ваше семя и у меня может родиться ребенок?
На этот раз его стон был громким и агонизирующим:
– О Господи! – просунув руки ей под мышки, он высоко поднял ее и потерся носом о ее плоский живот. Она едва расслышала, как он прошептал:
– Я бы все отдал, чтобы это произошло.
Он опустил ее на пол и отвернулся, мрачно уставившись на темную спальню:
–Ступайте в постель, Эри, там вы будете в безопасности. Там мы оба будем в безопасности.
Помолчав, она спросила:
– Это из-за Туте?
Озадаченный, он повернулся, чтобы взглянуть на нее:
– Туте?
– Да. Это потому, что вы уже занимаетесь внесением семени с Туте, вы не хотите меня?
– Боже мой, нет! Откуда у вас такие мысли?
Она передернула плечами:
– Она смотрит на вас так, как будто вы – шоколадный торт, а она умирает с голоду.
Острота ее интуиции вызвала у него резкий короткий смешок:
