Наконец мы приехали. Я велела кучеру немедленно отправляться к Джереми Винтеру и привезти его как можно скорее, а затем, собравшись с духом, вошла в дом. Там были Джек, Нелли, моя младшая сестра и странный младенец с бледным лицом, которого она держала на руках. Обе мои сестры плакали.
– Я получила твое письмо только сегодня утром, находясь в Суссексе, – обратилась я к Джеку, – и приехала так быстро, как только смогла. Я успела?
Джек угрюмо покачал головой.
– Нет. Он помер рано утром. Чудо еще, что он так долго продержался. Наверное, тебя хотел дождаться.
Внезапно у Джека перехватило горло.
– Но мы не знали, где тебя искать. Сунулись было к Белль, а ее не оказалось. Она ведь приносила нам деньги от старого Винтера – слышала небось? Один из ее слуг сказал, что знает, где ты, вот мы и послали Кита с запиской. Тебя он там не нашел, но записку все равно оставил – авось она к тебе как-нибудь попадет. Мы, похоже, все опоздали. – Он снова судорожно перевел дыхание. – Повсюду опоздали.
– Я хочу увидеть его, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо.
– Ясное дело. Он там, наверху. Иди за мной, да гляди, поосторожнее, тут малость темновато.
Мы поднялись в спальню, где мой отец провел все ночи с того момента, как стал женатым человеком. Он лежал, вытянувшись, одетый во все лучшее, что у него было. Комнату освещали две коптящие свечки, и в их неверном свете казалось, что с лица его исчезли изможденность и усталость, не покидавшие его при жизни. В день смерти ему было пятьдесят, но сейчас мне казалось, что передо мной лежит двадцатилетний юноша.
Я взглянула на него, и меня пронзила жалость – не оттого, что он умер, а потому, что жизнь его была так убога и беспросветна, потому, что бедность заставила его подавить то хорошее, что жило в нем. Я жалела и саму себя за то, что я так жестоко обошлась с ним и теперь уже не было возможности вымолить у него прощение. Наклонившись, я поцеловала отца и почувствовала, что кожа его была влажной и холодной. Но даже тогда я не сумела заплакать.
Мы вернулись вниз. Все остальные продолжали молча сидеть там же, где мы их оставили. Джек пододвинул мне стул, а сам бессознательно опустился на отцовский.
– Когда похороны? – нарушила я молчание. Джек прочистил горло.
– Завтра придут из похоронного бюро.
– Есть у вас деньги?
– У меня немного отложено, – жалким голосом ответил Джек. – Мы хотели попросить мистера Винтера, чтобы он добавил.
– Я возьму это на себя, – сказала я. – Это единственное, что я могу сделать.
На лице Джека появилось облегчение, смешанное со стыдом.
– Это случилось настолько быстро после последних похорон, что у меня не было времени собрать достаточно денег. Тем более что отец-то не работал.
– Последних похорон? – недоумевающе переспросила я.
Джек опустил глаза на свои огрубевшие от работы руки.
– Да, я потерял Полли сразу после рождения ребенка. У нее началась родильная лихорадка, и спасти ее уже было нельзя. Семь месяцев назад…
Я вспомнила девушку с невыразительным лицом и поняла, откуда взялся младенец.
– Мне очень жаль, – произнесла я.
– Мне тоже, – просто сказал он. – Моя Полли была хорошей девочкой, но я рад, что отец дожил до того дня, когда смог увидеть хотя бы одного внука. Я назвал сына в его честь, так что в нашей семье все равно будет Питер Колливер.
За столом вновь повисло молчание.
– Что же теперь будет с семьей? – спросила я. Джек, казалось, собирался с духом.
– Я присмотрю за ними. Я снова переехал сюда после того, как померла Полли, хотя это и не шибко удобно для моей работы. Но Салли хорошо приглядывает за малышом, а Нелли, как всегда, по хозяйству. У отца в учениках ходили Кит и Тед. Я попробую получить немного наличных за их обучение. Да еще у нас осталось кое-что из твоих денег, Лиз. – В голосе Джека вновь прозвучало смущение. – Теперь, когда отца нет, я попробую найти для нас место поближе к моей работе. Чего ради нам тут оставаться?
Он шарил взглядом по стенам, словно пытался разглядеть каждую трещинку и запомнить ее на всю жизнь.
В дверь постучали, и на пороге появился Джереми, словно существо из другого мира. Впрочем, он таковым и являлся. Подойдя, он озабоченно посмотрел на меня и спросил:
– С тобой все в порядке, Элизабет?
Лицо его было мрачным.
– Слишком поздно, – устало ответила я. При виде Джереми на меня вдруг навалилась смертельная усталость.
– Я глубоко сочувствую тебе, моя дорогая, – сказал он, дотрагиваясь до моего плеча. – Мне очень жаль, что твой отец скончался, не успев повидаться с тобой перед смертью. А теперь пойдем, я отвезу тебя к Белль. Мы с твоим братом организуем все как положено. Ты больше ничем не поможешь.
Я посмотрела на Джека, и он ответил мне взглядом, в котором не было враждебности, разве только какая-то тоскливая усталость, словно тяготы, лежавшие на нашем отце, уже легли на его плечи.
– Если вам когда-нибудь что-то понадобится, сообщи мне через Джереми, и я сделаю все что смогу.
– Все в порядке, Лиз, – робко ответил он. – Мы справимся. Ты там будешь? На похоронах?
– Да, я буду там.
Джек наклонился и поцеловал меня в лоб.
– Благослови тебя Господь, Лиз.
– Благослови тебя Господь, Джек, – сказала я и вышла вместе с Джереми.
В течение всего времени, пока я находилась в доме, никто больше не произнес ни слова.
В день похорон стояла холодная погода и дул пронизывающий ветер. Белль поехала вместе со мной, и я была рада ее присутствию, потому что, взглянув на своих родственников, чьи обноски развевались на ветру и в чертах которых, словно в зеркале, отражался лежавший в сосновом гробу окоченевший человек, я поняла, что сейчас, как и раньше, я для них чужая.
После похорон мы разошлись в разные стороны, и они навсегда ушли из моей жизни. Джек в возрасте тридцати пяти лет был насмерть раздавлен телегой на пивоварне, где он работал. Как я уже говорила, я оплатила воспитание и обучение его сына, хотя видела его всего лишь раз в жизни. Моя младшая сестренка умерла от дифтерита, когда ей было тринадцать. Моя сестра Нелли, я полагаю, вышла замуж за гончара – вдовца с несколькими детьми, и они растворились в море безымянной лондонской бедноты.
Белль уговаривала меня провести у нее еще одну ночь, но мне не терпелось вернуться. Теперь, когда Рыбная улица осталась позади, все, что мне было нужно, – это свежий воздух Даунса и сладкий запах цветов в Маунт-Меноне. Может быть, там мне удастся забыть светловолосого человека с изможденным лицом – человека, чей дух я убила. Мне была нужна Марта, мне был нужен даже сэр Генри.
Когда я очутилась в Маунт-Меноне, было уже очень поздно и в небе бледным светом сияли звезды. Марта ждала меня, и я не удивилась этому: я почему-то знала, что так оно и будет. Она напоила меня чем-то горячим и уложила в постель, словно ребенка. Я тут же заснула, провалилась в глубокий сон, и Рыбная улица не снилась мне.
