— Нет никакого позора в том, что вы все еще девственны, Крессида. Что до меня, то я лишь благодарю Бога за это. Кто знает!.. Вполне может случиться… настанет время, когда вы еще порадуетесь, что так все сложилось.
— Хауэлл, — проговорила она, запинаясь, вконец испуганная его твердым, решительным тоном, — после свадьбы прошло лишь несколько дней. И при любых обстоятельствах король никогда не согласится расторгнуть наш брак.
— Он-то не согласится, — кивнул Хауэлл. — Но дела могут обернуться совсем по-другому… не так, как сейчас.
Крессида протянула руку и коснулась груди своего гостя, чувствуя, как бешено колотится его сердце.
— Хауэлл, берегитесь! Такие слова произносить не следует, даже мысли такие держать в голове и то опасно. Вы не представляете, каким жестоким может быть граф, мой муж. Пусть вас не обманывают его вкрадчивые повадки.
Он взял ее руку и повернул ладонью кверху, чтобы поцеловать ее.
— Не бойтесь ни за меня, ни за своего отца, Крессида. Берегите себя и не отчаивайтесь. Вернувшись из Дувра, я опять навещу вас, если буду допущен. Вы останетесь по-прежнему фрейлиной королевы?
— Да, через несколько дней я вернусь к своим обязанностям. Я рада этому. Мне тут нечем заняться. Все в доме поставлено так хорошо, что я не знаю, куда девать себя.
Он кивнул ей с улыбкой; оба встали, и он попросил разрешения удалиться.
— Мне надо еще до темноты проделать большой путь.
Она с тоской смотрела ему вслед. Он был для нее той ниточкой, которая связывала ее с минувшими счастливыми днями в Греттоне, и ей так не хотелось отпускать его.
Крессида выслушала мессу и уже собралась позавтракать у себя, как вдруг в ее комнату вошел граф Мартин. Он коротко приказал Алисе выйти и бросился в кресло, стоявшее у стола.
Крессида спокойно спросила:
— Милорд уже позавтракал?
— Да. Пожалуйста, завтракайте, если еще не кончили.
Рокситер беспокойно заерзал в кресле.
— Как я понял, этот господин, Проссер, навещал вас вчера в мое отсутствие.
— Значит, мастер Ролингс уже доложил вам?
— Нет, я получил сведения… из другого источника. — Он постарался не встретиться с ней глазами. — Ролингс лишь подтвердил это, когда я спросил его.
Крессида ждала продолжения, но, так как Рокситер молчал, спросила кротко:
— Должна ли я понять это так, что принимать гостей я могу, лишь получив на то ваше разрешение, милорд?
— Я желал бы, чтобы в дальнейшем вы так ко мне не обращались, — раздраженно отозвался тот. — Когда мы одни, пожалуйста, называйте меня Мартином.
— Мне это непривычно.
— Это легко исправить, и тогда это скоро станет привычным.
— Да, но вы не ответили на мой вопрос. Мне кажется, вы сердитесь, что я приняла Хауэлла Проссера, не посоветовавшись предварительно с вами. Вы дали бы мне разрешение?
— Нет.
Она еще не видела его таким раздраженным и внутренне трепетала, однако храбро старалась не показать виду.
— По-моему, я вам уже объяснила, что мастер Проссер — мой давнишний друг. Он навестил меня просто затем, чтобы пожелать мне счастья и сказать, что скоро покидает Лондон.
Рокситер пожевал нижнюю губу.
— Да, мне известно, что он уже выехал из города по кентерберийской дороге.
Крессида удивилась:
— Значит, ваш соглядатай информировал вас и об этом?
Он повернулся и прямо посмотрел ей в лицо.
— Знаю, вам нелегко примириться с ограничениями, какие я налагаю на ваши знакомства, Крессида, но у меня имеются серьезные основания для этого. Сейчас трудное время, вы сами знаете. Для вас будет лучше, если вы воздержитесь от общения с этим человеком.
Его глаза опять были полуприкрыты веками, и Крессида понимала, что ничего не добьется протестами или дальнейшими вопросами. Она тихонько вздохнула.
Он откинулся на спинку кресла и скрестил свои длинные ноги.
— Надеюсь, все в доме были к вам внимательны?
— Да, ми… Мартин, — поправилась она равнодушным тоном.
— Я сожалею, что обстоятельства принуждают меня быть вдали от вас в эти первые дни после нашей свадьбы.
Она взяла ломтик хлеба и стала намазывать на него золотистый мед.
— Вероятно, занятия с осужденными забирают у вас большую часть времени, — проговорила она холодно. — Я слышала, сэр Роджер Клиффорд был подвергнут жестокой казни как изменник. Присутствовали ли вы, милорд, при этом и приятно ли было вам наблюдать агонию одного из врагов короля?
Он подскочил в кресле, и глаза его опасно сверкнули.
— Нет, меня там не было, но я рад слышать, что вы сами называете этого человека изменником. Полагаю, вы слышали это от Проссера?
— А если и так? Он всего-навсего рассказывал мне о настроениях простых людей. Как я поняла, была сделана попытка освободить Клиффорда?
— Да. Это были его сторонники. — Он постучал пальцем по столешнице, четко отбивая сигнал вечерней зари. — Сожалею, что вы огорчены, но этого человека судили по справедливости и приговорили к смерти. Он был схвачен в Саутгемптоне, и при нем найдены письма изменнического содержания.
— Может, его осуждали и справедливо, но разве была необходимость, удовлетворяя злобу короля, так варварски растягивать казнь?
Брови Рокситера сошлись над переносьем.
— Отнюдь не варварски. Клиффорд был обезглавлен, как и положено казнить преступников его ранга. Король вовсе не кровожадный противник.
— Но над телом его надругались. Он опять нахмурился.
— Существует, как вы сами знаете, обычай четвертовать тела изменников и выставлять их на всеобщее обозрение, чтобы неповадно было другим. Злоба не имеет к этому никакого отношения.
— Но ведь Клиффорды всегда считались противниками Йоркского дома… по крайней мере, я… мне так говорили, — добавила она с запинкой, встревожившись за того, от кого все это узнала.
— А сказал ли ваш информатор о том, что именно Клиффорд зарубил брата короля, юного Эдуарда Рутландского, на мосту Уэйкфилд? — спросил он жестко. — Битва уже закончилась, для герцога, тогда еще почти мальчика, это было первое сражение. Пощадить его ничего не стоило, но Клиффорд не посмотрел ни на что и безжалостно зарубил его.
Рассказ мужа потряс Крессиду. Перед ее внутренним взором возникла эта ужасная картина: юный герцог на мосту, окруженный врагами, быть может, молит сохранить ему жизнь…
Она с трудом проглотила ком в горле. Без всякого сомнения, семейные междоусобицы вырастают именно из таких вот случаев во время войн. Итак, короля можно понять в его неприязни к Клиффордам, и если верить Мартину, он все же не захотел самолично вынести приговор своему врагу, изобличенному в ужасной измене и осужденному на мучительную смерть.
