Изабелла опустила голову.
— Вы… может быть правы, Орсини. Я не знаю. Я должна подумать. Мне казалось, будет только хуже, если я начну говорить с ним об этом. Он и сам переживает.
— Никогда не выбирайте самый простой путь.
Уже повернувшись, чтобы уйти, она оглянулась. Их взгляды на мгновение скрестились, и по телу королевы пробежал холодный озноб. Самый простой путь! Она уже его не выбрала.
Как ни странно, Орсини сумел несколько успокоить королеву. Хотя она так и не решилась в открытую поговорить с ним о Бустилоне, но перестала сторониться его, и в их отношения вернулась прежняя теплота.
Как-то раз Изабелла шутя спросила у него, не был ли кто-то из его предков в родстве с королевской семьей. Антуан развел руками:
— Уж чего нет, того нет.
— А жаль, — полусмеясь, полупечалясь заметила она, — а то мы могли бы пожениться. Будь вы хоть самым нищим принцем с вот-такусеньким королевством, — она показала пальцами расстояние с полдюйма, — и все.
Вдруг без стука вошла королева-мать, хмуро насупившись, она приказала Рони-Шерье удалиться.
Он почтительно поклонился пожилой королеве, но его движение к выходу из королевских покоев Изабелла остановила легким взмахом тонкой ладони. Королева-мать сжала свои истончившиеся с возрастом губы.
— Позвольте мне проявить настойчивость, дочь. Отпустите этого юношу, чтобы мы могли поговорить наедине.
Изабелла помедлила, но все-таки сделала Антуану знак удалиться.
— Итак, матушка?
— Что же вы делаете, дочь моя? Разве для того отец ваш оставил вам королевство в полное распоряжение? Королевская власть всегда была священна для народа, которым вы взялись править. Но сегодня — сегодня все увидели, что страной правит глупая влюбленная девчонка, обыкновенная пустоголовая девчонка. Ваши сентиментальные свидания с этим юношей, они просто смешны. Что он для вас? Красивое лицо и преданное сердце? Недурно, но недостаточно. Вы стали посмешищем для всей страны, героиней неприличных анекдотов, вот, кем вы стали!
— Но, матушка! Не чересчур ли вы строги? Мне не в чем себя упрекнуть. Бог свидетель, но ничего дурного не было!
Лицо королевы-матери ни капли не смягчилось.
— Я-то верю вам, Изабелла, верю, зная ваше сердце, вашу честность, зная, какое вы получили воспитание. Но другие не знают. Они строят догадки, основываясь на собственной испорченности. А догадки обрастают сплетнями. Вашей репутации может настать конец, и что тогда? Уже сегодня я слышу, как отзываются о вас ваши подданные.
— Должно быть, матушка, вы осведомлены лучше меня. Я сама не слышала ничего дурного.
— Вы весьма беспечны, Изабелла. А говорят, что вы с вашим фаворитом, — только они предпочитают другое слово, — только и знаете, что балы да прогулки, и пока вы любуетесь красотой фейерверка, подсчитывают, во что он обошелся казне. Королевская казна истощена, налоги вы повысили. Какой-то сапожник или колбасник управляет государством от вашего имени, а вы пока наслаждаетесь любовной идиллией со своим возлюбленным. Скандал, вот что ждет вас впереди. Скандал, после которого вам уже не править.
— И пусть, матушка, — дрогнувшим голосом заметила Изабелла, которую задело сказанное матерью, — что с того? Думаете, мне так уж нравится править? Это смертная скука, вот, что я вам скажу! Я устала выслушивать глупые жалобы моих подданных. Они только и могут, что клянчить. Я могла бы быть так счастлива, будь я рождена в обычной семье. Вышла бы замуж, имела бы любимую семью… Может быть, и теперь еще возможно…
— Остановитесь, Изабелла. Мне как матери горько слышать, что вы жалеете, что родились моей дочерью, но так уж суждено. Вы королева, нравится вам это или нет. Любимая семья? Она у вас будет. Просто вы должны научиться подчинять разуму ваши чувства. Вашим мужем станет достойный претендент, и вы полюбите его, потому что это войдет в ваши обязанности королевы. Понимаете ли вы меня? А этот юноша из захудалого графства никогда, запомните, никогда не будет иметь шанса возвыситься до вас.
— Да, но я могу покинуть опостылевшую корону, и стать его женой.
— Никогда! — воскликнула королева Алисия. — Изабелла, вы дали отцу клятву и не нарушите ее. Если вы отречетесь, за вами стоит Бланка, ваша ближайшая родственница!
Изабелла залилась краской. Она не забыла о клятве, но как хотелось ей забыть о ней хоть на минуту и поверить в возможность счастья.
— Изабелла, вы ищете мужа не себе, а всей стране. Не забывайте. Ваша первая мысль должна быть — а выгодно ли это моей стране и моим подданным? Вот, о чем вы должны думать, а не о том, хорош ли ваш жених с лица. И не приведи господь приедут к вам послы говорить о браке и узнают, что вы крутите роман со своим придворным. Такой скандал навеки закроет перед вами двери всех приличных домов Европы. Надеюсь, я не напрасно сотрясала воздух, решившись поговорить с вами начистоту, Изабелла.
— Да, матушка.
— Изабелла, вы еще юны, но настанет день, когда вы оцените преимущества вашего положения. К сожалению, вам все давалось чересчур легко, и вы не понимаете, что означает власть, которую вы сегодня готовы отвергнуть. Вы поймете. Позже.
Она опустила голову.
— Да, матушка.
Не бывать ей счастливой.
Любить Антуна и знать, каждую минуту знать, что в конце концов настанет день, когда она оставит его и выйдет замуж за короля — вот какова была ее судьба. Она не знала, насколько понимает эту горькую истину сам Антуан. Пожалуй, он все-таки не понимал. Не понимал этого и Орсини, когда в меру своих возможностей пытался помирить влюбленных. Плохую услугу оказал он лучшему другу, когда убеждал Изабеллу не отталкивать чистой любви Рони-Шерье. Пережив боль расставания, Антуан был бы свободен. А так… Он был обречен.
Между тем, как будто мало было молодой королеве душевной боли, по стране прокатилась волна беспорядков, добавляя ей поводов для беспокойства. Она не очень понимала, как это случилось, что ее смирные трудолюбивые подданные начали восставать. Казна таяла, но растрачено на развлечения было немногим больше, чем тратилось при Франциске Милосердном. Благотворительностью занималась м-ль де Берон, в свое время Изабелла охотно поручила ей беспокойство о сирых и убогих, решив, что в Амьен проснулось доброе начало. Однако деньги из казны попадали в карман Амьен и там оседали навсегда. Ей жаль было с ними расставаться. Королева не могла изменить дожди, плохую погоду и неурожайный год. Но она могла хотя бы не лишать народ зрелищ. А последним приличным представлением была казнь д’Антони, после которой Изабелла приказала отменить зверские публичные казни, плохо действовавшие на сознание людей.
