– Ты должна, – твердо возразил Гейбриел. – Я не хочу снова овладеть тобой как какой-то… в общем, как в прошлый раз. Мы будем все делать медленно. На этот раз мы будем делать все по-моему.
Антония кивнула и зажмурилась.
– Стой! – Она снова открыла глаза, когда его теплые искусные пальцы добрались до ее кожи. – Ты должен снять с себя рубашку. Прошу тебя.
– Ты можешь снять с меня все – кроме, возможно, этих сапог, которые, как я подозреваю, без борьбы не сдадутся. – По-мальчишески улыбнувшись, Гейбриел взглянул вверх, на Антонию.
– Твои сапоги не помеха тому, чего я хочу. – Она с трудом улыбнулась в ответ. – Они могут остаться. Снять нужно рубашку.
– Как прикажете, ваша светлость. – Он в мгновение ока стянул рубашку через голову.
– О-о! – Антония не могла отвести от него глаз. – Грандиозно!
У Гейбриела было тело энергичного, физически крепкого мужчины в самом расцвете жизненных сил. Он был худощавым и мускулистым; его грудь, как и руки, украшали упругие мускулы, а кожа теплого медового оттенка была слегка припушена золотыми волосами.
– Знаешь, мы еще пожалеем об этом. – Потянувшись к Антонии, он снова притянул ее к себе и, подняв ей блузку, стал целовать живот. – Но уже слишком поздно, так что будем просто наслаждаться друг другом. Ну-ка давай избавимся от этого.
– Ой! – Антония с изумлением взглянула вниз, на пол, куда, скользнув по ее ногам, упала юбка.
– От всего этого, – пробурчал Гейбриел. – От всего, Антония. На этот раз я хочу видеть тебя. – Он взглянул на нее глазами, в которых золотом искрилось послеполуденное солнце.
Солнце опускалось. Снаружи слабый ветерок шевелил ветки, и они, шелестя листьями, стучали по окнам; где-то в отдалении мычала корова. Но для Антонии в этот момент на свете не существовало ничего, кроме этой пыльной комнаты. Она видела только Гейбриела, с его требовательными глазами и худощавым волевым лицом. Антония этого хотела, мечтала об этом, и то, о чем говорил Гейбриел, было вполне естественным. Без лишних слов она, потянувшись вверх, принялась вытаскивать из волос шпильки.
Он не отрываясь наблюдал за ней, и в его глазах все сильнее разгоралось восхищение. Вытащив все шпильки, Антония слегка дрожащими руками сняла оставшуюся одежду и бросила на пол.
Антония чувствовала себя смущенной и немного неуверенной, но огонь в глазах Гейбриела успокоил ее.
– Боже мой, – задыхаясь, прошептал Гейбриел. – Ты имеешь хотя бы какое-то представление о том, насколько ты прекрасна, дорогая? – Подняв руки, он почти с благоговением накрыл ладонями ее груди. – Одни эти очаровательные розовые бугорки могут оживить кого угодно.
– Я рада, – честно ответила Антония. – Думаю, теперь должны последовать сапоги и чулки.
– Если хотите, сапоги можете оставить, ваша светлость. – Губы Гейбриела растянулись в широкой улыбке, и, погладив соски Антонии, он превратил их в твердые, болезненные бугорки.
– Нет, благодарю вас. – Изогнув шею, она посмотрела на свою обувь. – Не будете ли вы так добры расстегнуть пряжки?
Антония смотрела на длинные изящные пальцы Гейбриела, пока он проворно расстегивал ей сапоги и скатывал вниз чулки – со сноровкой, достойной хорошей горничной.
– Вижу, у тебя есть в этом некоторый опыт, – отметила она.
– Да, небольшой, – отозвался Гейбриел, снимая с нее второй чулок. – Бог свидетель, я не невинный мальчик, Антония, и ты можешь в полной мере воспользоваться этим.
Прозвучало грубовато и с некоторым странным оттенком презрения к себе, ведь для Антонии он значил гораздо больше, чем просто мужчина. Понимал ли он это? Но когда она выпрямилась и открыла рот, чтобы упрекнуть его, теплые руки Гейбриела легли ей на ягодицы. Немного смутившись, Антония на мгновение закрыла глаза, и тотчас кончик его языка коснулся ее живота, вызвав у нее дрожь и вздох.
– Дорогая, тебя, кажется, легко удовлетворить, – протянул Гейбриел.
– Да, думаю, с тобой я… могла бы… – Она снова зажмурилась. – Но мне хотелось бы знать… как… О Господи! Что… О-о! Это…
– …восхитительно? – подсказал Гейбриел, убрав язык, и Антония кивнула, крепко вцепившись ему в плечи.
Приподняв ее, Гейбриел большими умелыми руками слегка раздвинул ей ноги и запустил язык глубже – настолько глубоко, что у Антонии на несколько секунд остановилось дыхание, и повторил это несколько раз. Она считала, что мало знает о своем теле и о том, что такое желание, но вскоре поняла, что ни о том, ни о другом не знает абсолютно ничего.
– Прекрати, – услышала она свой голос после нескольких секунд мучительных ласк. – Прошу тебя, прекрати.
Но Гейбриел не спешил подчиниться и только немного погодя с явной озабоченностью обратился к ней:
– Антония?
– Нет, не останавливайся, – заявила она, открыв глаза, и провела по губам кончиком языка. – Это было… О-о! Мне хотелось бы… Я хочу сказать, что… сейчас я просто хочу тебя.
Одной рукой он расстегнул брюки и кальсоны, и Антония, взглянув вниз, увидела его освобожденный из нижнего белья пенис, который показался ей… устрашающим.
– Садись на меня, – прохрипел Гейбриел.
– Как?.. – Антония заглянула ему в глаза.
– Иди сюда, – он грубо потянул ее к себе, – и перестань бояться, – приказал он.
Тихо, растерянно засмеявшись, Антония поставила колено на матрац, и Гейбриел, широко раздвинув ей бедра, привлек ее к себе на колени и опустил на себя, так что его теплый пенис легко проскользнул вверх, в ее теплое сокровенное местечко.
– А-ах! – снова вздрогнула она в его объятиях. – А ты… ты не хочешь… раздеться? Или лечь?
– Не сейчас, милая, – буркнул Гейбриел, немного приподнимая ее, и Антония почувствовала, как его член снова нежно скользнул по центру ее желания. Упираясь руками в его широкие плечи, она стала на колени, чтобы встретить его первое погружение. – Бог мой! – задыхаясь, прохрипел Гейбриел. – Чудесно! – Он вошел глубже медленно, но решительно, растягивая ее так, как, казалось, невозможно.
– О-о! – Поднявшись на коленях, Антония с восхищением посмотрела на его плоть, вынырнувшую из ее тела, а потом снова опустилась, издав продолжительный сладостный вздох. Это было восхитительно; она понимала, что, стоя на коленях над Гейбриелом, обладает полной властью. Положив ей на талию большие руки, он мягко опустил ее ниже. – Это на самом деле… просто замечательно, – прошептала Антония.
– Дай и мне поработать, милая, – усмехнулся Гейбриел и, откинувшись назад, взглянул на нее.
Но вместо этого Антония нагнула голову и поцеловала его, как он когда-то целовал ее, – прижалась к его губам и пробралась языком к нему в рот. Казалось, в комнате вспыхнуло пламя. Жар и желание окутали их, превратившись в безумную, необузданную страсть. Их языки продолжали неистовую пляску, Антония снова и снова поднималась, стоя на коленях, а Гейбриел сильными руками поддерживал ее за талию, и на животе у него выступали мускулы, когда он двигался туда-сюда внутри ее, обжигая ее и полностью поглощая.
