Не попрощавшись, Сезар вышел, обогнул стоявших в коридоре полицейских, покосившихся на него с почтительным уважением и тут же сдвинувших головы – обсуждают, конечно же, сплетничают. В Сюртэ многие знали, кто такой виконт де Моро, и многие его не любили; поставив себя на их место, Сезар мог бы понять, что не любят за дело. Но это было ему не интересно.
Анри нашелся в гостиной, весьма раздраженный, в измазанной рубахе, холщовых штанах и немыслимых ботинках. Конечно же, полицейские вынули его прямо из мастерской, где Жиффар проводил сейчас дни и ночи, готовясь едва ли не к самому важному событию в жизни. И все, что мешало этому, должно быть отринуто, предано анафеме, забыто мгновенно, как будто этого и не случалось никогда. Он и в «Тортони» отказывался идти, всеми силами сопротивлялся и согласился лишь потому, что именно Сезар финансировал большую часть проекта. Анри, конечно, дал свое согласие, но мог просто позабыть об ужине, увлекшись работой. Потому Сезар и заехал за ним.
А тут – убийство.
Анри курил, забросив ноги на низкий ореховый столик и стряхивая пепел в бокал, который держал в руке. Никакого почтения к дорогому стеклу, изящным ореховым столикам и драгоценному ковру, на который летел пепел, когда не удавалось донести его до стакана, – Анри Жиффар не испытывал.
– Что такое? – воскликнул он, едва Сезар показался в дверях, и раздраженно качнул сигарой. Пепел улетел в сторону камина, в котором весело потрескивал огонь. – Отчего эти люди в форме, которые лишь по недоразумению зовутся полицейскими, не позволяют мне перемещаться по моему собственному дому? И отчего я должен их слушаться?
– Потерпите, друг мой, – ответствовал Сезар, устраиваясь в кресле напротив и наливая себе превосходного бордо из темной бутылки, стоявшей на столе, – эти формальности должны быть соблюдены, иначе полицейские могут подумать, что вы сами отравили своего дворецкого.
– Я? Бертрана? Да и какой он дворецкий! Вы же знаете, Моро, что мне дворецкий не нужен! Это вы всеми силами стараетесь сделать из меня аристократишку!
– Вы обвиняете меня в том, что Бертрана убили из-за того, что я настоял на его службе у вас? – усмехнулся Сезар. – В общем-то, вы правы, Анри. Если бы я тогда не предложил ему перейти из ресторана к вам…
– То старикашка, вполне возможно, скончался бы давно на улице, – буркнул Жиффар. – Ладно, если вы и виноваты, то не слишком. Хотя временами вы излишне усердны. Но тут вы правы. Во всяком случае, он прожил последнее время в тепле… Черт возьми! Как же меня угнетают эти проклятые задержки!
Сезар слушал друга молча, с улыбкой; за пару лет знакомства он привык к тому, что изъясняется Анри образно, не стесняясь употреблять выражения крепкие, как хороший английский бренди. В конце концов, Анри Жиффар действительно не принадлежал к аристократическому сословию, чья популярность во Франции последние полвека была весьма сомнительна. Разумеется, Бонапарту удалось временно возвратить дворянству блеск, да и нынешний президент весьма, весьма в том хорош, – однако… Однако, гильотина еще не скоро забудется.
А Жиффару опасаться нечего. Происхождение у него было самое что ни на есть народное.
Анри Жиффару шел нынче двадцать восьмой год, на три года меньше, чем виконту де Моро, хотя выглядел он старше. Возможно, сказывалось то, что всю жизнь Жиффар упорно работал – Сезар вел более праздный образ существования, обеспеченный фамильным состоянием и вековыми традициями, хотя управление остатком земель с него никто не снимал. Анри же родился в семье мелкого служащего и с детства отличался любознательностью, которая подгоняла его сильнее, чем ветка терновника подгоняет ленивого осла. А еще Жиффар был одержим техникой, чему немало способствовал прогресс – паровые машины имелись уже повсюду, и его тяга к ним, в конце концов, сослужила хорошую службу. Окончив гимназию, он, вопреки пожеланиям отца, не пошел по канцелярской стезе, не похоронил себя в мире чернил и бумаг с загнутыми уголками, а направил свои стопы в Сен-Жерменские железнодорожные мастерские, где его приняли с распростертыми объятиями. Пришлось потрудиться, прежде чем Анри стал машинистом паровоза – весьма, весьма уважаемым человеком, и это в столь юные годы. Вообще-то Жиффар мечтал сделаться инженером, для чего нужно было поступить в университет, однако он справедливо рассудил, что практика прежде всего. Он копался в двигателях, ходил целыми днями, измазанный с ног до головы, угольная пыль въелась в его пальцы, а мозг, кажется, отвечал тем же принципам работы, что и паровой двигатель, – вот каков был Анри Жиффар, когда Сезар его встретил.
Виконт де Моро также отличался с детства любовью ко всяким техническим новинкам, однако напрочь был лишен изобретательности и тяги к копанию в двигателях, познавая сию область науки несколько отстраненно – в основном, по рассказам приятелей. Приятельствовал он и с уже известным аэронавтом Эженом Годаром, о котором речь пойдет позже, – а уж Годар знал во Франции, кажется, всех, кого тянуло в небеса. Именно эта тяга, обнаружившаяся у Жиффара, и свела его с воздухоплавателем, а через последнего – с виконтом де Моро.
Анри был высок, крепок и хорош собой – не та аристократическая красота сквозила в нем, что отличает людей знатных, но красота, присущая людям, с детства целеустремленным и увлеченным своим делом. Возможно, и не показались бы стороннему наблюдателю прекрасными его черты, лишенные настоящей правильности, – однако для людей, умеющих мыслить, Жиффар определенно являлся человеком привлекательным. Он нравился девушкам, да не только кухаркам или же горничным, но и особам интеллектуальным, чувствовавшим в нем кипящую страсть к своему делу. Страсть эта распространялась и на любовные отношения, однако, Жиффар пока не был женат – не отыскал еще ту, которая смогла бы смириться с паровыми двигателями, что после свадьбы непрерывно стали бы присутствовать в ее жизни.
Виконт де Моро женат тоже не был – впрочем, отнюдь не из-за паровых двигателей.
– И еще эти письма, – продолжал ворчать Анри, покуда задумавшийся Сезар допивал вино из пыльного бокала. – И вот теперь – смерть Бертрана. Кто бы мог мне объяснить, что все это значит?
– Письма? – недоумевающе нахмурился виконт. – Впервые слышу о каких-то письмах, мой друг.
– Да что о них слышать! Безделица, чья-то шутка. Я вам и не рассказывал. Вот уже недели две как раз в три дня на пороге моего дома обнаруживаются письма. И кто их присылает, остается для меня загадкой.
– Присылает – это если вам их доставляет почтальон, – педантично уточнил Сезар. – А так, похоже, вам их просто подбрасывают.
– Да, подбрасывают. Вы, как всегда, точны. Обратного адреса на них, разумеется, нет, да и кто бы оставлял свой адрес, если пишет такое!
