Он резко выпрямился, потрясенный. На полированном столике был золотой крестик, который он много лет назад подарил Кейт. В том, как он лежал, не было небрежности, как если бы его швырнули сюда в гневе, но цепочка с трогательным смирением высилась рядом с крестиком маленькой безнадежной горкой.
Он вспомнил, как ему послышался у лестницы голос Кейт, как почудилось, что она где-то совсем рядом. Теперь Ричард понял, что она действительно приходила. Она пришла к нему — и застала его с Арабеллой! Тогда она прошла в эту полную воспоминаний комнату и аккуратно положила на столик его подарок, а вместе с ним вернула ему его обещание, которое он не сдержал.
И он, полный самоосуждения и раскаяния, осыпал себя горькими язвительными словами.
Час спустя Ричард ехал по темной аллее, так и не приняв окончательного решения относительно чичестерских пещер. Мысли его были в смятении, и только одна из них не подлежала сомнению — через несколько минут, встретив Кейт, он должен будет убедить ее, не оставив ей ни малейшего повода для сомнений, в своей любви, в том, что она необходима ему как воздух. Слова сами собой рождались в его голове. Он даже тихо произнес их вслух. Но когда придет момент, сердце подскажет ему лучше рассудка.
Луна на миг вышла из-за туч, заставив его нахмуриться. Эта ночь не слишком-то темна. Но с французской стороны пришло сообщение, что судно сегодня войдет в залив.
Но едва он въехал в рощу, как облако скрыло ночное светило и его окружила непроглядная тьма. Где-то рядом тихо переступила копытами лошадь, скрипнуло седло. Перебросив поводья через локоть, он протянул вперед руки.
— Катарина! Моя дорогая Кейт! — прошептал он.
Но ему ответил не голос Кейт. На пони Тома Блэкмора сидел пастух Сайлас.
Джудит, стоя на коленях, изо всех сил обнимала ноги Кейт, ее запрокинутое личико искажало страдание.
— Кейт, я умоляю тебя. Не ходи! Мне уже три раза снился этот сон.
— Но у тебя часто бывали кошмары. Они пройдут, так же как прошли другие твои страхи.
— Это не обычный кошмар. Всегда повторяется одно и то же — ты уходишь одна, в темноту, и я вижу, как ты падаешь. На этом все обрывается. Но потом ты идешь между деревьями, в разорванном платье, и все твое лицо в крови, а после этого… ты исчезаешь, и я знаю, что ты больше никогда не вернешься.
Кейт нетерпеливо разжала пальцы девочки.
— Ты говоришь глупости. Во-первых, когда я отправляюсь на дело с контрабандистами, то никогда не бываю одна. Во-вторых, я надеваю мужской костюм. Больше не хочу слышать этой чепухи. Кстати, мне уже пора переодеваться.
Но Джудит не умолкала:
— Прошу тебя, если ты меня любишь, не уходи!
— Ты хочешь, чтобы я струсила из-за каких-то бредней, которые цыгане вбили тебе в голову? Что я скажу остальным — хотя бы Ричарду? «Я не смогу быть этой ночью с вами, потому что Джудит видела сон? В нем нет никакого смысла, но все-таки это дурное предзнаменование, и я должна ему подчиниться».
Насмешливые слова Кейт заставили слепую девочку сжаться, закрыть лицо руками. Смягчившись, Кейт добавила уже ласковее:
— Тебе не будет одиноко. Теперь с тобой Джеми. Может быть, выучишь с ним какой-нибудь сонет? — Она повернулась к стоявшему в дверях мальчику. — Ты ведь составишь компанию Джудит?
Он кивнул.
— А это опасно — то, чем вы занимаетесь?
— Чем тебе меньше про это известно, тем лучше для тебя.
— Я видел, как собираются люди, когда ночевал на крыльце. Они уезжали верхом по дороге, а потом возвращались. Я все время знал, что вы одна из них.
— Тогда лучше всего забудь об этом. Если тебя когда-нибудь станут спрашивать…
— Я ничего никому не скажу. Притворюсь дурачком. Вы — самая добрая из всех, кого я знаю. Я ни за что не подведу вас под виселицу.
Джудит отчаянно вскрикнула. Кейт топнула ногой.
— Что за чушь про виселицу ты несешь, мальчишка? Вы оба доведете меня до обморока. Больше я ни слова не желаю слушать.
Она прошла на кухню и поставила на огонь кастрюлю с супом. Может быть, еда как-то успокоит этих двоих, и самой ей следует подкрепиться, прежде чем выходить на ночной холод. Меньше чем через час она встретит Ричарда в роще, после того как возьмет пони у Тома Блэкмора… Ее пугало это свидание. Что они могут сказать друг другу? Ведь между ними все кончено. Если Ричард женится на Арабелле, его жизнь круто изменится. Он оставит контрабанду, перестанет общаться с ней, с Кейт. Другого пути у него просто нет.
Помешивая суп, она невесело рассмеялась. Бедный Ричард! Спасаясь от одной женщины, он угодил в шелковые сети другой. Он и глазом не успеет моргнуть, как окажется в Лондоне, научится там бездельничать, тратить по несколько часов на туалет, станет совершенствоваться в галантных манерах и речах. В Лондоне ему не понадобится храбрость, разве только на дуэли или при встрече с грабителем.
Она замерла с ложкой в руке, снова спрашивая себя — не по своей ли вине потеряла его? Неужели ее любовь и впрямь слишком его подавляла и он, не вынеся этого давления, бросился в объятия холодной, равнодушной Арабеллы?
В дверях возник Джеми, лицо его было встревоженно.
— Вы можете пойти со мной, мэм?
— Что случилось?
— Это Джудит… Ей что-то не по себе.
Кейт быстро сняла кастрюлю с огня и поспешила в гостиную. Джудит стояла на коленях, уткнув лицо в подушку. Ее тело сотрясали судорожные рыдания, она так сильно дрожала, что ножки кресла стучали по каменному полу. Кейт опустилась на пол рядом с ней и попыталась поднять ее. Но девочка противилась с неожиданной для нее силой.
— Детка, что с тобой? Тебе плохо?
Джудит не отвечала. Ее тело было напряжено до предела. Джеми, опираясь на костыль, тревожно смотрел на них широко открытыми глазами.
В отчаянии от ее молчания Кейт начала трясти девочку:
— Как мне тебе помочь, если ты не говоришь, что с тобой?
Джудит наконец выговорила прерывающимся шепотом:
— Если тебе меня хоть чуточку жаль, не оставляй меня сегодня ночью…
— Почему? Из-за твоих глупых снов?
Джудит вскинула голову. Ее невидящие глаза застыли на лице Кейт.
— Потому что еще никогда в жизни мне не было так страшно.
— Но я должна идти. Я…
И вдруг, переведя глаза с Джудит на Джеми, она спросила себя: «А почему я, собственно, должна? Что такого важного я делаю? Беру лошадь, взваливаю на ее спину несколько бочонков, веду ее несколько миль, разгружаю и возвращаю на конюшню. Нет, еще кое-что — я придаю Ричарду уверенности. Без меня…»
Но тут в ней заговорил голос справедливости. Без нее Ричард будет свободен. Он больше не нуждается в ней. Теперь у него есть Арабелла. И эти пятьдесят мужчин тоже не нуждаются в ней. Она до сих пор лишь играла в увлекательную игру, ей нравилось быть отчаянным сорванцом, воображать, что она рискует так же, как когда-то рисковал, выходя в открытое море, ее отец.
