— Я и представить не мог, что ты способна быть такой душкой, — произнес Кит.
— Некрасиво говорить подобные вещи в лицо.
— Ты прекрасно знаешь, что я не пытаюсь выглядеть вежливым.
— Пей.
Под пристальным взглядом Виктории Кит сделал глоток и недовольно поморщился. Девушка насмешливо вскинула бровь. Кит что-то пробурчал и залпом допил содержимое чашки, к великому облегчению добровольной сиделки.
— Может, я тоже не слишком вежлива, — сказала она, возвращаясь к прерванному разговору.
— Да уж, вряд ли бы кто-то счел тебя эталоном благовоспитанности в нашу последнюю встречу.
Обвинение было высказано обиженным тоном, и Виктория подавила нарастающее раздражение. И почему он не может забыть о ссоре?
— Будешь знать, как не выполнять обещания, а затем появляться навеселе и будить весь дом.
Но в конце тирады Виктория улыбнулась, да и злости в ее голосе не слышалось.
Кит неожиданно стиснул ее руку:
— В том-то и дело. Я не могу гарантировать, что подобного не повторится. Я далек от образа истинного джентльмена.
Виктория заглянула в голубые глаза молодого человека, и сердце заколотилось от сияющего в них пламени.
— Значит, нам повезло, что мы всего лишь друзья, разве не так?
Она попыталась выдернуть руку, но Кит не отпускал. Будто в трансе, он медленно отобрал у нее полотенце.
— У тебя такие миниатюрные ручки. Я могу накрыть их одной ладонью. Смотри.
Виктория облегченно вздохнула. Глаза Кита закрывались, речь замедлялась. Еще пара минут — и он уснет.
— А как иначе, ты же большой сильный мужчина, а я хрупкая слабая женщина, — улыбнулась она.
Кит нахмурился, хотя веки его упорно смыкались.
— Чай няни Айрис нагоняет сон. И нет. Ты не слабая. Ты сильная. И красивая. С тобой интересно. — Кит наклонился к собеседнице. — И я совсем недавно понял одну вещь.
— Какую? — поинтересовалась Виктория, стараясь говорить негромко, убаюкивающе.
— Я даже не подозревал, как сильно хочу поцеловать тебя.
Кит отпустил ее руку, положил ладонь ей на затылок, нежно притянул к себе и прижался губами к ее губам. На миг Виктория застыла и не знала, что делать, но тут же отстранилась. Кит спал. На губах его расплывалась довольная улыбка. С колотящимся сердцем Виктория встала, не сводя глаз с молодого человека. Тот не шевельнулся. Она поправила подушку и предалась панике. Что сейчас произошло?
Трясущимися руками Виктория собрала чашки на поднос. Ей и в голову никогда не приходили мысли о поцелуях, и она решила, что Кит о них тоже не задумывался. Они же просто друзья.
Виктория прижала пальцы к губам — на них еще сохранилось тепло первого в ее жизни поцелуя.
Девушка сама не заметила, как уголки рта изогнулись в улыбке. Теперь она понимала, почему поэты придают поцелуям такое значение, — целоваться весьма и весьма приятно.
Жаль, что нельзя повторить.
Пруденс возбужденно расхаживала по платформе, высматривая в толпе пассажиров Сюзи. Ее радовал приезд подруги, но ровно до того момента, как девушка осознала: посудомойка считает, что едет погостить в роскошные апартаменты с полным штатом прислуги. Какое же ее ждет разочарование, когда она увидит, что Пруденс лгала обо всем. А недавнее предостережение Мюриэль только подливало масла в огонь. Женщины готовили пирог с почками для своих семейств и с удовольствием сплетничали обо всем на свете, но тут разговор зашел о Сюзи. Тонкое, выразительное лицо старшей подруги омрачилось озабоченным выражением, но Мюриэль прожила долгую жизнь и умела держать рот на замке. Пруденс пришлось долго уговаривать ее рассказать, в чем дело. В конце концов мать Кейти сдалась и со вздохом вытерла руки о передник.
— Думаешь, разумно будет поселить в вашем доме постороннего человека, особенно так скоро после свадьбы?
Пруденс продолжила раскатывать тесто.
— Не понимаю, на что вы намекаете. Я доверяю им обоим — и Сюзи, и Эндрю…
— О боги, нет, — покачала головой Мюриэль. — Я забыла, что ты совсем еще ребенок, несмотря на возраст.
— Я не ребенок!
— Ты сама невинность. Но я о другом. Вы еще только учитесь, как жить вместе, как быть мужем и женой. Любому заметно, что ты скучаешь по сестрам. И вместо того, чтобы сблизиться с мужем, по сути незнакомым, совершенно чужим человеком, ты приглашаешь пожить лучшую подругу. Ты-то счастлива, но подумай, кто останется не у дел?
Пруденс переминалась с ноги на ногу, чтобы согреться на холоде. Она уже несколько раз поклялась сделать все, что в ее силах, лишь бы поддержать зарождающуюся между ней и Эндрю хрупкую близость.
— Пруденс!
Девушка развернулась на голос мужа. Улыбающийся Эндрю, в плотном шерстяном пальто с шевронами, с улыбкой на лице торопился по перрону.
— Что ты здесь делаешь? Я думала, ты сегодня собирался работать.
Эндрю взял ее за руки и поцеловал в щеку.
— По дороге к докам меня посетила отличная мысль: а не встретить ли мне вместе с моей красавицей-женой нашу гостью и не сводить ли их в кафе пообедать? Нас не так часто навещают друзья.
Карие глаза тепло улыбались. В горле у Пруденс пересохло.
— Я тебя не заслуживаю, — выдавила она.
— Не глупи. Сегодня особый день.
Тем не менее Эндрю выглядел довольным тем, что сюрприз удался. Очередной поезд со скрежетом тормозов остановился у перрона, и Пруденс надеялась, что ожидание вот-вот закончится. Она взяла мужа под руку. На перрон начали выходить пассажиры, и девушка вытянула шею, вглядываясь, пока не поняла, что смотрит не в ту сторону. Вряд ли Сюзи путешествовала первым классом.
— Ох!
Пруденс не успела развернуться, как посудомойка ринулась на нее с яростными объятиями. Не будь поддержки Эндрю, Пруденс непременно упала бы.
— Боже, как я рада тебя видеть! Лондон всегда такой темный? В нашем вагоне ехал ужасно противный мужчина. Всю дорогу мне улыбался. Вы живете далеко от вокзала? Только погляди, как ты похорошела! — Сюзи спохватилась и повернулась к Эндрю. — Спасибо, что пригласили меня погостить.
Пруденс с трудом отстранилась:
— Дай на тебя посмотреть!
Сюзи не изменилась: небольшого роста, но крепкая, редкие каштановые волосы затянуты в пучок, а широкая улыбка открывает слегка неровные зубы. В дорогу она надела строгую черную юбку и теплый жакет. Одежда выглядела новой. Видимо, посудомойка купила ее перед поездкой на свои скромные сбережения. Широко распахнутые глаза возбужденно вбирали все вокруг. Пруденс снова прижала Сюзи к себе. Она единственная из всех слуг тепло к ней отнеслась и помогла пережить мрачные, смутные месяцы в Саммерсете, когда Пруденс изгнали из господских покоев. Пруденс моментально забыла и о предостережениях Мюриэль, и о грозящем разоблачении сплетенного обмана. Давно она так не радовалась встрече.
