Пруденс подошла к дальней стене и попыталась сдвинуть с места картину Джорджа Стаббса с изображением скаковой лошади. Констанс придерживала ее с одной стороны, пока Пруденс открывала вмонтированный в стену сейф, вынимала его содержимое и передавала Честити.
– Там столько бумаг... Уверена, что большинство из них устарело.
Она добралась до самой глубины сейфа и извлекла оттуда последние листочки бумаги, потом закрыла дверцу. Констанс вернула картину в изначальное положение.
Честити положила кипу бумаг на письменный стол в нише у окна, выходившего в дальнюю часть сада, обнесенного стеной.
– Не просмотришь ли эти бумаги, Пру, пока Кон и я пороемся в ящиках письменного стола?
– Да. Надо просмотреть все юридически оформленные бумаги, похожие на соглашение или контракт. Любой клочок бумаги с названием юридической фирмы.
– Джаггерс, Толкинхорн и Чеффенбрасс, – сказала Констанс, сидевшая за письменным столом. Она уже открыла верхний ящик.
– Ты перепутала всех авторов, – укорила ее Пруденс, собирая бумаги, извлеченные из сейфа, и направляясь к дивану у камина, чтобы там просмотреть их.
– Чеффенбрасс из Троллопа, а не из Диккенса.
– Знаю, – ответила Констанс. – Просто вместе они звучат впечатляюще. – Она вынула папку из ящика письменного стола. – Когда ты снова встретишься с нашим адвокатом?
– Завтра, – ответила Пруденс, перелистывая бумаги. – Причем в такую рань. Желательно на этот раз представить ему нечто конкретное.
– Не понимаю, почему бы ему не назначить тебе встречу в своей конторе? – сказала Честити, опустившись на колени перед шкафом, стоявшим рядом с письменным столом. – Если он хочет подготовить тебя к выступлению в качестве свидетеля, то почему собирается приехать за тобой в авто и лично?
– Понятия не имею, – отозвалась Пруденс. – Этот человек – загадка для меня.
– Дело, видимо, в том, что завтра воскресенье, – сказала Констанс. – Возможно, по праздникам он не работает. Его контора закрыта, как и суды. – Она подняла глаза, заметив, что Пруденс ее не слушает. – В чем дело? Нашла что-нибудь?
– Не знаю, – в раздумье ответила Пруденс. – Тут записка с подписью Беркли. Даты на ней нет. – Пруденс оглядела ее со всех сторон, перевернула. – Там есть слова «наша договоренность». – Она нахмурилась. – «В соответствии с нашей договоренностью, заключенной на прошлой неделе, вам будет представлен план выплат, которые следует сделать для того, чтобы использовать благоприятную ситуацию на рынке. Принципалы сообщили мне, что начальные ставки возрастут в следующем месяце, а это нам невыгодно».
– Там не говорится, что это за договоренность?
– Нет, Чес. Ничего конкретного. Но похоже, что он просит денег. Как жаль, что там нет даты.
– Дай-ка посмотреть! – Констанс присоединилась к сестре, и Пруденс передала ей бумагу. – Похоже, она давняя, – решила Констанс и указала пальцем на коричневые разводы внизу листка. – Смотри, как выцвели чернила!
– Да и сама бумага пожелтела, – заметила Честити, заглядывая через плечо сестры.
– Из нас получатся замечательные детективы, – сказала Пруденс. – Итак, предположим, что это записка трехлетней давности, то есть примерно того времени, когда отец сделал вложения в Транссахарскую железнодорожную компанию. И мы говорим о ставках и сроках выплат...
– Но здесь нет на это никаких указаний, – возразила Констанс.
– Может быть, договоренность была только устной, – предположила Честити. – Если Беркли задумал жульническую махинацию, возможно, он не хотел оставлять никаких документов.
– Отец вряд ли согласился бы на такие огромные капиталовложения, не обеспеченные никакими документальными подтверждениями, – промолвила Констанс.
– Ты так думаешь? – мрачно произнесла Пруденс. – Но ведь поверил же он в химеру, в чудеса в Сахаре!
Сестрам нечего было на это возразить.
– Давайте тщательно просмотрим все бумаги, чтобы убедиться, что ничего не пропустили, – решила Пруденс, складывая листок. – Завтра я отдам эту записку Гидеону. Может быть, он найдет возможность использовать ее.
Прошел час. Пруденс с отчаянием смотрела на гору бумаг.
– Вот и все, – сказала она.
– Неужели мы ничего больше не можем сделать? – воскликнула Честити, подбрасывая в камин угля.
– Банк! – неожиданно воскликнула Пруденс. – Мы должны получить доступ к банковским документам.
Констанс, сидевшая на подлокотнике кресла, подала голос:
– Банковский управляющий тебя знает, ты ведешь все дела, связанные с содержанием дома. Может быть, он разрешит тебе просмотреть личные бумаги отца?
Пруденс покачала головой:
– Только не мистер Фитчли. Он строго придерживается правил и, я уверена, сочтет неэтичной эту акцию без личного распоряжения отца. – Она в волнении походила по комнате, подошла к окну и, забарабанив пальцами по подоконнику, посмотрела на мокрый после дождя сад. – Но возможно, есть способ вынудить отца подписать бумагу, дающую мне право на просмотр его банковских счетов, – медленно выговорила она.
– Как это? – спросила Честити. Пруденс повернулась к ним:
– Он подписывает не глядя любую бумагу, которую я перед ним кладу: счета, распоряжения по хозяйству и прочие. – Пруденс стоило немалого труда сообщить это сестрам.
Наступило молчание.
– Но ведь это обман, – сказала Честити с легким вздохом. – Мне это решительно не нравится.
– Нам тоже, любовь моя, – ответила Пруденс, – но я не вижу другого выхода. Я напишу доверенность и дам ему на подпись в числе других бумаг сегодня вечером, когда мы будем собираться к Кон. Он позавтракает с Беркли и к этому времени, вероятно, уже выпьет виски, пока будет одеваться к обеду. Он все подпишет не глядя.
– Это ужасно, – сказала Констанс, – но у нас нет выбора. Имея доверенность, мы сможем завтра утром пойти с ней в банк.
– Я сейчас же составлю ее. – Пруденс направилась к секретеру и вынула лист бумаги с отцовским гербом. Взяла перо и написала:
«Любому, кого это может коснуться». Сестры молча сидели, пока она писала.
– Не слишком ли официально составлена бумага, – спросила Пруденс, протягивая сестрам листок.
– Для вящей убедительности на конверте надо поставить отцовскую печать, – сказала Констанс, направляясь к письменному столу. – Полагаю, он держит ее в верхнем ящике. – Констанс открыла ящик. – Да, вот она. Обычно он его не запирает.
Пруденс покачала головой:
– Нет, насколько мне известно. А зачем? Ему в голову не придет, что кто-нибудь станет покушаться на его личные бумаги. – В ее тоне прозвучали нотки иронии. Она снова покачала головой, словно отгоняя неприятные мысли. – Но ведь мы делаем это для его же пользы.
