Тиа тоже огляделась и тоже шепотом спросила:
— Значит… ты и он… вы в таких близких отношениях?
— Конечно! Он, правда, занимается своим делом, а я — своим. Я не рассказываю ему, как выращиваю траву и лечу коров, а он за это поощряет кое-какие мои слабости. А вообще-то… — Она помедлила и улыбнулась. — С ним так же легко, как с любым другим мужчиной. А я ничего не могу поделать — ведь все мужчины считают меня просто неотразимой. — Тиа рассмеялась, а Джуди, довольная, продолжала: — Грант считает, что я в любом деле всегда очаровательна, мне кажется, он прав. Послушай, — она вдруг нахмурилась. — Я тебе действительно нравлюсь?
— Да.
— Думаю, ты не врешь. Вижу по твоим глазам. У тебя они просто бесподобны. У большинства женщин глаза такие холодные, что кажется, будто они вот-вот превратят тебя в ледышку. И я никогда не нравилась женщинам, разве только старухам. Они все в один голос твердят, что я миленькая и красивенькая. А ведь у меня тоже совсем невинное выражение лица, не правда ли? Даже когда я завлекаю кого-нибудь и строю глазки.
— Не знаю, построй глазки.
Распрямив спину и сделав серьезное лицо, Джуди задрала подбородок, откинула голову и, опустив глаза к кончику носа, посмотрела на Тиа томным взглядом.
— Так действительно можно кого-нибудь завлечь! — восторженно воскликнула Тиа. — Я бы никогда не стала так делать при ком-нибудь.
— Здорово, правда? Это всегда срабатывает. С любым…
Тиа удивилась. Джуди бы следовало быть поосторожней. В Тубаке такие шутки могли бы закончиться тем, что ее кто-нибудь запросто продал бы индейцам. Там женщинам надо было не строить мужчинам глазки, а нацеливать на них ружья. Но Тиа не хотела обижать Джуди и поэтому спросила:
— Ты, наверное, очень нравишься парням?
— Послушай, милочка. Я не знаю, откуда ты приехала, но здесь у нас в пустыне любая женщина нарасхват. Единственное, что у тебя должно быть — это живое сердце и здоровый пульс. А у меня это есть. Один раз у меня была возможность в этом убедиться, когда мы ездили в Новый Орлеан. Я флиртовала там сразу с шестью красивыми молодыми джентльменами.
Взяв себя одной рукой за запястье, Тиа притворилась, что щупает пульс.
— Мне кажется, что у меня с пульсом тоже все нормально, — нарочито удивленно произнесла Тиа. Джуди наклонилась к ней совсем близко.
— Знаешь, давай обе будем умницами и не станем говорить об этом Джонни. Он и сам скоро все поймет.
Тиа мгновенно перестала улыбаться.
— Ты любишь Джонни?
— Да. Я влюблена в него уже много лет.
— И ты действительно боишься, что он может тебя бросить?
Джуди резко притормозила и пустила лошадь шагом. Тиа последовала ее примеру.
— Конечно, нет! Мне просто захотелось тебя немного подразнить. Джонни любит меня и только меня, и уже давно, еще когда обнаружил, что я девственница. Мне тогда было двенадцать, а ему семнадцать. Боже мой! Восемь лет! Согласись, это большой срок!
— Да. И когда же вы… когда же вы поженитесь?
Расстояние между ними и их спутниками заметно увеличилось. Чуть пришпорив лошадь, Джуди рассмеялась.
— Не знаю. Я еще не решила. Конечно, у нас были кое-какие проблемы, когда он уехал на три года.
— Уехал?!
— Ну да! Он чуть с ума не сошел, когда подумал, что я ему изменила, и решил, что больше никогда не вернется. Он много скитался, хотел, чтобы его убили, но в результате завоевал славу самого меткого стрелка в этих краях.
— И когда же он вернулся?
— Почти три месяца назад. Мне даже не верится, что он уже так долго дома, а у нас только сейчас начинают опять налаживаться отношения.
Теперь Тиа слегка сжала бока лошади, и Джуди последовала ее примеру. Они несколько минут ехали молча, потом Джуди вздохнула.
— Джонни, всем хорош. Но иногда с ним бывает скучно. И еще… еще ему не нравится, что у меня столько друзей.
— Почему?
Джуди усмехнулась.
— Да потому что все мои друзья — мужчины! А Джонни — ужасно ревнивый.
— Ой! — Увидев вдалеке обнесенные высоким забором постройки, Тиа остановила лошадь. — Это что, форт Боуи?
— Да нет же, глупенькая. Это наш дом. Форт Боуи — кирпичный и находится за тропой апачей в трех милях отсюда. Хотя наш дом похож на форт, ты права. Папа же был военным перед тем как перебраться на восток. Он построил эти стены, чтобы они могли выстоять против нападения индейцев. Настоящих индейцев! У нас там еще есть большой продовольственный склад, винный погреб, три барака для рабочих и маленький домик, который Джонни построил специально для себя.
Когда они подъехали ближе, Тиа смогла рассмотреть все подробно. Неотесанные розоватые стены высотой семь‑десять футов окружали пространство размером примерно в один акр. Четыре площадки, возвышающиеся на каждом углу забора, служили наблюдательными вышками. Тяжелые закрытые ворота, висящие на двух массивных колоннах, были такими широкими, что в них могла свободно проехать вагонетка.
— Значит, говоришь, похож на форт Боуи, да? — произнесла Джуди. — Я могу об этом только мечтать…
— Почему только мечтать? — опять подстраиваясь под Джуди, пришпорившую лошадь, спросила Тиа.
— Потому что мне нравятся солдаты в форме. А там их тридцать или сорок человек…
— А кто такой Грант?
— Грант? — Джуди нахмурилась. — А откуда ты знаешь про Гранта?
— Ты же сама сказала, что он считает тебя очаровательной.
— А, да. Грант — мой лучший друг. Он один из наших объездчиков.
— Один из этих? — Тиа показала рукой на их спутников.
— Нет. Он сегодня с нами не поехал. Но ты с ним познакомишься. Послушай, Тиа, сколько тебе лет?
— Почти восемнадцать. Будет восемнадцать в ноябре.
— Значит, сейчас уже семнадцать? — удивленно спросила Джуди. — А выглядишь ты моложе.
Тиа покраснела.
— Потому что я очень худая.
— А вот и нет! — воскликнула Джуди, внимательно ее рассматривая. — У тебя прекрасная фигура… Конечно, ты не такая пышнотелая, как некоторые, — добавила она, бросив неприязненный взгляд в сторону Андреа, скачущей во главе их маленького отряда.
— Мне кажется, она симпатичная, — осторожно проговорила Тиа.
— Ты что, собираешься предать меня и встать на ее сторону?
— А разве мы все должны обязательно брать чью-то сторону?
— А как же иначе?
— Джонни сказал, что шахта приносит кучу денег.
— Дело не в деньгах. Дело в принципе. Мой отец сделал это, чтобы отомстить моей матери. И я не могу позволить, чтобы он взял верх.
— Но он же умер! Он тебя обидел тем, что оставил часть наследства Андреа?
