— Но это ничего не меняет в наших с тобой отношениях. — Он испустил глубокий усталый вздох. — Я не давал тебе обещаний, Грейс. А ты ведешь себя так, будто я предлагал больше, чем то, что нас связывало. Я этого не делал.
— Да, ты относился ко мне, как к тому, кто способен погладить тебя по шерстке, когда у тебя возникала в этом потребность:
Из-за слез ее голос звучал глухо.
— Для того и существуют любовницы.
Томас не хотел, чтобы его слова звучали жестоко, но она не оставила ему выбора.
— Я полюбила тебя.
Она медленно поднялась на ноги, продолжая смахивать слезы, катившиеся по щекам.
На мгновение Томас прикрыл глаза. Как он и опасался, она вообразила, что влюблена в него. Он тотчас же поспешил успокоить себя: не пройдет и нескольких месяцев, как она убедит себя, что влюблена в своего следующего обожателя.
Мисс Грейс Хауэлл со всей своей светскостью и неуязвимостью или тем, что он принимал за эти качества, не обладала, как оказалось, свойствами, необходимыми хорошей любовнице. Она слишком легко позволяла себе впасть в эмоциональную зависимость. Ей был нужен муж, она не хотела быть содержанкой, и ему следовало распознать это с самого начала. Но это понимание пришло слишком поздно, когда сердце ее оказалось уязвленным.
— Мне грустно это слышать, — проговорил Томас.
Больше он ничего не смог придумать. Она перестала плакать и, собравшись с силами, сурово посмотрела на него.
— Ты еще более бессердечен, чем говорят. Неужели тебя ничто не трогает? Если не считать твоей драгоценной мамы и сестер, на свете нет женщины, к которой ты был бы способен что-то чувствовать?
Образ Амелии тотчас же всплыл в его мыслях — впрочем, в последнее время он находился там постоянно. Усилием воли он попытался изгнать его.
— Я позабочусь о том, чтобы на твоем счету было достаточно денег и чтобы ты смогла продержаться до новой оказии. Трех месяцев, думаю, будет достаточно.
Три месяца — это более чем благородно. Недели через две, а то и скорее ею завладеет граф Чсстерфилд. Он нетерпеливо ждал, пока она надоест Томасу, по крайней мере так не раз говорила ему Грейс.
— Оставь себе твои чертовы деньги!
Если бы он дал ей чек, то имел бы удовольствие видеть, как она порвет его и растопчет своими домашними туфельками, украшенными розочками. Но как только он уйдет, она начнет ползать на коленях, лихорадочно собирая обрывки. Гордость и гнев будут первой ее реакцией и оттеснят практичность и логику на задний план.
— Я положу деньги на твой счет. Делай с ними что хотеть.
«К тому времени она остынет», — подумал он.
Томас покинул ее дом в последний раз, но мысли его были мрачными.
«Женщины не стоят таких неприятностей», — решил он.
Вместо того чтобы провести вечер на шелковых простынях, Томас сидел в маленькой комнате, в библиотеке Картрайта на Джонс-стрит. Оба собеседника тонули в глубоких обитых парчой креслах перед мраморным камином, в котором горел яркий огонь, и нянчили в руках по бокалу портвейна, и им еще предстояло насладиться напитками ярко-зеленого цвета и оттенка красного бургундского вина.
— Она бросилась на меня, как кошка, — поделился Томас со своим другом, испытывая усталость от всей этой истории. — Уверен, что завтра я обнаружу на себе царапины.
Маленькое зеркальце в экипаже уже отразило свежий синяк на его шее.
— Какого черта тебе понадобилось объявлять ей о разрыве лично? — спросил Картрайт, поднимая ноги в чулкax на оттоманку перед собой. — Было бы достаточно цветов и записки или, возможно, какой-нибудь побрякушки.
— Да, верно, но у меня не было намерения порывать с ней, когда я к ней отправился.
Его друг удивленно поднял бровь и поднес к губам бокал с портвейном.
— Тогда почему ты это сделал? — спросил Картрайт и поставил напиток на столик красного дерева возле своего кресла.
Да, почему он это сделал?
Томас часто думал об этом с момента, как вышел из дома Грейс. Он беспомощно поднял плечи:
— Не знаю. Думаю, потому, что она начала мне надоедать. Она становилась все более требовательной. Слишком часто стала посягать на мое время.
— Да, такое случается. Но в твоем случае это произошло скорее, чем обычно. Как долго ты был с ней? Шесть месяцев? Год?
— Какая разница? С ней покончено. Сейчас самое неотложное дело связано с этой чертовой Луизой.
— А что наша прекрасная герцогиня сотворила на этот раз? — суховато спросил Картрайт.
В его серых глазах блеснул огонек интереса.
Томас кратко пересказал то, что Грейс поведала ему о визите Луизы.
— Разыскать твою любовницу и явиться к ней домой — верх дерзости. И это всего лишь через три месяца после смерти мужа, — заметил Картрайт.
— Прошедшие годы изменили ее. Я не представлял, что она способна совершить что-нибудь подобное, когда познакомился с ней. Хотя ведь был инцидент с Радерфордом…
Да, инцидент…
Томас был настолько глуп, что поверил Луизе, когда она сказала, что любит его, и утверждала, что выйдет за него, хотя в то время у него не было ни шиллинга.
Да, в то время на его банковском счете не было ничего. И он был совершенно ослеплен ее белокурой красотой и невинным кокетством. Но эта маска невинности мгновенно слетела, когда на балу, куда Томас не собирался, он увидел ее прижимающейся к Радерфорду. Сначала он остановился и стоял в саду в полном ошеломлении, скрытый живой изгородью. Позже стоял и наблюдал со все растущей яростью и думал, как далеко она способна зайти, и ярость его все росла.
Несмотря на то что Радерфорд мягко, но решительно убрал ее руки со своей шеи и вскоре оставил ее одну, инцидент стал причиной трещины в их дружбе. На следующий день он побеседовал с глазу на глазе Радерфордом, но поговорить с ней ему помешала гордость, а когда он наконец собрался выяснить отношения, она уже была помолвлена с герцогом Бедфордом.
И тогда Томас осознал правду. Он — молодой виконт без гроша в кармане, обладая всего лишь хорошим происхождением и именем, имеющим на руках мать и сестер, — был всего лишь приманкой и что-то значил только до тех пор, пока она не получила предложения от одной из намеченных ею жертв. И не важно было, что Томас собирался на ней жениться.
— И как ты намерен справиться с этим? — продолжал Картрайт.
— Ну, думаю, мне придется поговорить с этой чертовкой. Она почти не оставила мне выбора, и, должно быть, именно такой была ее цель.
Томас опустил голову и устало провел ладонью по лицу.
— Тогда ты должен поехать со мной на бал к леди Форшем. Я слышал из надежного источника, что ее светлость снизойдет до того, чтобы там появиться.
