— Да, и это даже забавно. — Она покачала головой, все еще недоумевая, почему обманывалась на счет Йена Глассона. — Он сумел обмануть даже моего отца, хотя отец очень точно умел определять характер человека.
Калеб задумался.
— Похоже, Глассон обладал талантом хамелеона.
— Что? — не поняла она.
— В свободное время я составляю реестр сильных талантов. Наше общество нуждается в методе описания и классификации способов проявления мощных сверхъестественных способностей.
— Вы меня удивляете, сэр. Неужели у вас бывает свободное время?
Он пропустил это ироничное замечание мимо ушей — его слишком захватила новая тема.
— В большинстве случаев среди людей, наделенных талантом, сверхъестественные способности не поднимаются выше среднего уровня чувствительности.
— Вы имеете в виду интуицию?
— Да. Однако мое исследование анналов общества и собственные наблюдения свидетельствуют о том, что, если появляется сильный талант, он почти всегда строго специализирован.
Теперь и она заинтересовалась.
— Как, например, мой талант анализировать энергию растений?
— Точно. Или талант гипноза, или умение считывать ауру. Хамелеоны обладают способностью не только чувствовать желания другого, а могут на короткий период времени создавать иллюзию, что они способны выполнить эти желания.
— А почему период времени ограничен?
— Поддержание иллюзии требует большой затраты энергии, особенно если предполагаемая жертва умна и обладает той или иной степенью чувствительности. Рано или поздно образ рассыпается и раскрывается подлинная натура хамелеона.
— Это, по-видимому, объясняет тот факт, что мистер Глассон редко подолгу находился в моем обществе. Но иногда мы ходили в театр или на лекцию и были вместе в течение нескольких часов.
— Но это были ситуации, когда ваше внимание было направлено на другое и ему не требовались большие затраты энергии. А что заставило вас заподозрить, что он не тот, каким кажется?
Она зарделась и отвернулась.
— Вы должны понимать, что в начале нашего знакомства его сдержанность произвела на меня большое впечатление.
— Сдержанность? — В голосе Калеба слышалось недоумение.
Калеб, конечно, умный, решила она, но иногда бывает таким тупоголовым.
— Мистер Глассон был стопроцентным джентльменом.
— Не понимаю, почему это вызвало у вас подозрение.
Она повернулась к нему.
— Помилуйте, сэр. Йен Глассон поцеловал меня так, будто я его сестра или незамужняя тетка. Этот поцелуй нельзя было назвать ни целомудренным, ни бесстрастным. Неужели можно выразиться яснее?
До Калеба наконец дошло.
— Господи! Он поцеловал вас так, будто вы его тетка?
— Уверяю вас, он строго соблюдал приличия. — Она сжала в кулак руку, на которой носила перстень. — До того самого момента, когда однажды средь белого дня он не попытался изнасиловать меня в саду Ботанического общества.
В то же мгновение Калеб с предельной ясностью представил себе эту картину.
— Он напал на вас, потому что в тот день вы попытались разорвать помолвку.
— После смерти моего отца в наших отношениях что-то изменилось, — тихо сказала Люсинда. — Я начала замечать недостатки Йена. А когда мои глаза окончательно раскрылись, многое стало очевидным. Я случайно узнала, что у него интимная связь с одной вдовой.
— Когда он понял, что может вас потерять, то решил скомпрометировать, чтобы у вас не осталось другого выхода, кроме как выйти за него замуж.
Она поразилась, как быстро он проанализировал события, но кивнула:
— Да, именно так все и было. Обнаружилось, что на самом деле ему было нужно только мое наследство.
— Кто-то увидел, как вы бежите из дальнего угла сада, где он пытался вас изнасиловать. У вас был растерзанный вид, платье разорвано. Если бы это случилось в то время, когда намечалась свадьба, никто не обратил бы на это внимания. Но когда пошли слухи, что помолвка разорвана, вам все припомнили.
— Поздравляю вас, сэр. Вы блестяще провели расследование.
Что-то в ее тоне подсказало ему, что это был не комплимент, но Калеб был настолько погружен в мозаику, которая складывалась в его голове, что решил не обращать внимания на колкость.
Он прошел в глубь оранжереи.
— Вы применили против него свой порошок из жгучего перца? — спросил он.
— Нет, в этом не было необходимости.
— Как вам удалось вырваться?
— Я изо всех сил ткнула ему веером сначала в живот, а потом в глаз. Он этого не ожидал и инстинктивно отпустил меня, чтобы защитить глаз, и мне удалось убежать.
Калеб представил себе немалую длину сложенного веера.
— Мне никогда не приходило в голову, что этот предмет может быть опасен, — не без восхищения признался он. — Вы молодец, Люсинда.
— Я многому научилась во время наших экспедиций за экзотическими растениями.
— Говорят, что путешествия расширяют кругозор. Через несколько дней после того, как была разорвана помолвка, Йен Глассон погиб. Его отравили.
Калеб слышал, как у него за спиной хрустит гравий дорожки под ее башмачками.
— Все решили, что это сделала я.
— Все ошибались.
Он услышал, что Люсинда сделала несколько торопливых шагов.
— Почему вы в этом так уверены? Йена действительно отравили.
— Согласно сообщениям в прессе, это был цианид. — Да.
— Вы использовали бы другой яд. — Он оглядел зеленые джунгли. — Вы применили бы более незаметное вещество. Я уверен, что сырья в этой оранжерее предостаточно.
— Я, наверное, должна считать это комплиментом.
— Это просто констатация очевидного факта.
— Факта, который никем не был принят во внимание.
Он остановился, опустился на железную скамью и, вытянув ноги, поднял глаза на огромную пальму с веерообразными листьями.
— Точно так же, как никто не принял во внимание тот факт, что ваш отец якобы застрелился, а его партнер был тоже отравлен цианидом, а не каким-либо ядом растительного происхождения.
Люсинда села рядом с ним.
— Что вы всем этим хотите сказать, мистер Джонс?
Он почувствовал, как она напряглась. Она уже догадалась, что он имеет в виду. Иногда ему казалось, что она читает его мысли. Еще никто никогда не чувствовал направление его мыслей так, как она.
— Во всех трех случаях убийца хотел, чтобы смерти казались подозрительными. Он хотел, чтобы указующий перст был направлен на одного человека, однако промахнулся со смертью вашего отца.
— Вы имеете в виду пистолет? Но отравить отца было почти невозможно. Он почувствовал бы яд, даже цианид, как бы тщательно тот ни был замаскирован.
